сильно не в ладах с головой, с такими лучше не спорить. Деньги у него взял… и выпил.

Что выпил, это было видно невооруженным глазом. А вот появление Сидора заставило Фиму всерьез поволноваться.

– Вот так свободно перемещается по городу, убивает людей, а потом еще имеет нахальство просить молиться за их души.

– Точно сумасшедший!

И девушки обратились к соседу:

– Что-нибудь еще он говорил? Имя Михаила в разговоре не упоминал?

– Чего не слышал, того не слышал.

– А к Венди этот Сидор заходил?

– У двери ее крутился, когда я в магазин убегал. А вот заходил ли… Того я не ведаю. Когда вернулся, то Сидора этого тут уже не было.

– Может, он у Венди в это время был?

– Чего не знаю, того не знаю.

И пьянчужка, еще раз безуспешно предложив подругам выпить с ним и получив очередной отказ, расстроился и ушел спать.

Девушек же полученная ими новая информация чрезвычайно взбодрила.

– Надо ехать домой к Михаилу, поспрашивать там соседей, не видели ли и они этого Сидора.

– И к Татьяне тоже надо смотаться!

– Правильно. Дождемся врачей и поедем. Ты к Михаилу, а я к тете.

Врачи приехали, Венди осмотрели и диагностировали острое пищевое отравление.

– Вы ее спасете?

– Сделаем все, что в наших силах. Но, судя по следам крови в рвотных массах, тут мы имеем дело с серьезной проблемой, вероятно, у нее открылась язва. Даже не знаю, как поведет себя организм, отягощенный этим заболеванием.

Врачи уехали, а девушки остались одни в чужой квартире. Пока искали ключи, чтобы закрыть дверь, вспомнили про банкноту. Достали, сложили имеющийся у них обрывок от Михаила и обрывок из квартиры Венди, и получилось, что не хватает какой-то малости.

– И все же без последнего обрывка пазл нельзя считать собранным.

– Заметь, что оторвана и поделена на три части именно полоска с номером.

– Да, я вижу, и что?

– Это должно что-то значить. Все три обрывка сами по себе не имеют никакой ценности. То есть, раздав своим сообщникам, Татьяна лишь намекает им на возможность получения чего-то большего.

– Но в то же время у самой тети на руках имелась большая часть банкноты, где в другом углу продублирован тот же номер.

– То есть Татьяна номер знала и так, а вот ее сообщникам для того, чтобы его обнаружить, нужно было либо сложить имеющиеся у них обрывки, либо завладеть частью Татьяны.

– Но что это за номер? В чем его ценность?

– Возможно, это код? Пароль от банковской ячейки? Или номер самого счета?

Так ничего и не решив, девушки отправились каждая в своем направлении. Юля собиралась пообщаться с соседями своей тети, а Фиме выпало общаться с соседями Михаила.

Люди они оказались приятные и воспитанные. Двое из них к тому же были понятыми во время обыска в квартире у Михаила, и на этих пожилых добропорядочных людей это произвело сильнейшее впечатление.

– А мы-то переживаем, неужели Мишу и впрямь арестовали по этому нелепому обвинению.

– Не мог он никого убить, а тем более женщину!

– Миша такой галантный! Такой вежливый! Пьяным никогда его никто не видел. Всегда подтянутый, всегда приветливый!

Будто бы только неприветливые и нетрезвые убивают!

– А сколько он помогал людям! И деньгами, и так…

– Благороднейший человек.

Фима поспешила заверить, что обвинение с Михаила снято.

– Но здоровье его пошатнулось. Сейчас он в больнице. Подозревают отравление. А подозреваемый вот этот человек. Вы его тут не видели?

Фотография Сидора произвела на соседей сильнейший эффект. Они даже задергались.

– Да как же не видели! Видели мы его! Такой неприятный тип!

– Приходил за пару дней до того, как вся эта история случилась.

– Мишу искал. Во все квартиры подряд звонил.

– Мне даже показалось, что он ненормальный.

– А почему?

– Позвольте, ну как же… Мы ему русским языком объяснили, что Михаил живет в сто двадцатой квартире, вот она напротив, звоните туда. Нормальный человек так бы и сделал, не правда ли? А он вместо этого стал звонить другим соседям и спрашивать у них. Они ему то же самое сказали. Думаете, он успокоился? Нет, снова к нам стал звонить. Тут уж я не выдержал, вышел и послал его прямым текстом. Признаться, опасался, что он на меня с кулаками набросится, но он тут же успокоился и ушел.

– А до этого вы с ним разговор вели через дверь?

– Да.

– И после того как вы к нему вышли и обложили его, он ушел?

– Сразу же!

– И Михаила ждать не стал?

– Нет, не стал. И самое интересное, что к Михаилу он в квартиру при мне так и не позвонил ни разу. Ну, разве это поведение нормального человека?

– Действительно, – пробормотала Фима. – Совершенно ненормальное поведение.

Выйдя, она позвонила Юле.

– Видели! – закричала племянница Татьяны прежде, чем Фима успела что-то произнести. – Соседка тети тоже видела Сидора! Он песни духовного содержания на лестнице петь начал, она на шум выглянула. А он ей и говорит, что молиться и псалмы петь нужно в любое время дня и ночи, как Ангел позовет. И особенно громко надо взывать к Богу, ежели знаешь, что согрешил.

– Так он пел или молился?

– Молился. Только очень громко. И на коленях стоял. А когда соседка дверь открыла, то он ей сказал, что он брат убиенной им рабы Божьей Татьяны. Соседка даже не поняла, что это про тетю Таню речь идет. Тогда-то тетя Таня еще живехонька была.

– Все ясно, – пробормотала Фима. – Значит, убийца – это сумасшедший Сидор. Его и нужно искать!

– Ой, мне так страшно, ты бы знала!

– Ты-то чего боишься?

– Так этого Сидора и боюсь! Если он всех, кто был с тетей Таней близок, убивать принялся, то он и ко мне пожаловать может!

– У тебя разве какие-то особые грехи есть?

– Да как у всех. Думаю, что для вынесения приговора сумасшедшим сгодятся и они. И вообще раз уж Сидор взялся весь свой род искоренять, то и меня должен того… искоренить.

«Интересно, – мелькнула у Фимы мысль, – а себя самого Сидор считает достойным остаться и жить дальше?»

Пока что никто из свидетелей ничего не говорил о том, чтобы Сидор обещал расправу над самим собой. Но если Сидор останется жить, то он может наследовать за своими родственниками. И этот момент показался Фиме немаловажным.

– Юля, ты говорила, что у тети были личные накопления.

– Да, у тети еще от прежних браков остались кое-какие деньги, у нее были счета в разных банках, она была женщиной далеко не бедной. На каждом счете у нее