в ближний бой, выбывали из строя. Благодаря приказам консула смертоносный дождь из железа и свинца, лившийся на врага, не ослабевал ни на минуту.

Тевтонское войско

Тевтобод наблюдал за ходом сражения в удобном месте, будучи недосягаем для вражеских снарядов. Многие его воины пали, но кое-кто уже сражался на вершине укрепления.

Римский лагерь

– Возможно, консулу следует перебраться туда, где безопаснее, – сказал Серторий.

Услышав эти слова, Марий медленно повернулся и бросил на него презрительный взгляд.

Трибун поклонился, поднес кулак к груди, обнажил меч и встал рядом с консулом. В эту минуту первые тевтоны достигли вершины вала.

Рукопашная схватка за вал была беспощадной и кровавой. В последние годы тевтоны неизменно одерживали верх в подобных побоищах, но недаром Марий так усердно готовил своих людей: дрессировал бойцов, как зверей, заставлял круглосуточно сражаться друг с другом под руководством лучших наставников. Воины Мария отличались от обычных римских легионеров. Упражнения были еще одним новшеством, которое он ввел. Тевтонов поражала невиданная стойкость римских солдат в рукопашном бою. Большинство варваров были повержены. Лучники вспомогательных частей неустанно обстреливали с башен наступавших врагов, пращники метали свои снаряды.

Все больше тевтонов гибло.

Легионеров, раненных или даже убитых на вершине укрепления, было бессчетное множество – но несравненно меньше, нежели выведенных из строя противников.

Тех немногих тевтонов, кому удавалось вскарабкаться на укрепление, мигом окружали римские центурии, и солдаты безжалостно убивали врагов. Был отдан приказ: пленных не брать. Мария не заботила ни военная добыча, ни будущие рабы. Он думал только об опасности, грозившей Риму. Многие самопровозглашенные вожди путают избыточное с необходимым, не заботясь об истинно важном, и идут к полному провалу. Захват пленников сейчас был второстепенной задачей по сравнению с главной – окончательной победой над тевтонами.

Тевтонское войско

Германский царь опустил голову и сплюнул себе под ноги. Он оглянулся: больше двух третей его воинов остались в живых. Если бы он отдал приказ об отступлении в эту минуту, то спас бы немалую часть оставшихся, которые сражались у стен укрепления. Он потерял много людей, но эта утрата никак не меняла его намерения вторгнуться в Италию. Пока все казалось поправимым. Нет смысла, решил он, продолжать наступление, истощившее войско, чтобы получить ничтожную долю желаемого, а то и не получить ничего.

Благоразумие пересилило ярость.

– Велите отступать, – сказал он начальникам.

Потом развернулся и зашагал в сторону своего лагеря.

Римский лагерь

Серторий заколол тевтона, приближавшегося к консулу. У Гая Мария участилось дыхание, но он не утратил выдержки – положил руку на рукоять меча и готов был его обнажить, когда кельтские рога возвестили тевтонам, что царь приказал отступать. Серторий бросился на одного из германцев, который замешкался, услышав пение рога, и поспешно пронзил его насквозь, а затем столкнул вниз. Остальные начальники последовали его примеру и прикончили других тевтонов, которые достигли вершины вала и лишились поддержки отступавших товарищей.

Вскоре все было кончено.

Марий обозревал горы трупов, оставшихся после неудачной попытки тевтонов овладеть римским лагерем. Раненых забирали, убитых оставляли на земле. Консул чувствовал на себе взгляды начальников. Он знал, о чем они думают: пришло время отдать приказ о наступлении и накинуться на тевтонов, воспользовавшись всеобщим подъемом после успешного отражения вражеского приступа. Но Марий лишь приказал нести дежурство на башнях, а во время ужина раздать солдатам достаточное количество воды и двойную порцию пищи. Вина в тот вечер не наливали. Марий не хотел, чтобы воины захмелели: тевтоны могли решиться на повторное наступление.

Он удалился в палатку.

Нового приступа не последовало.

Стоя на вершине одной из башен, Серторий несколько секунд смотрел вслед отступающим тевтонам, затем перевел глаза на палатку консула. Хотя многие легионеры были разочарованы, ибо так и не дождались приказа о преследовании, трибун понял, что он многому научился: важно не выиграть битву, а одержать победу в войне.

XVIII

Memoria in memoria

В Рим

Устье Родана, Южная Галлия

102 г. до н. э.

Тевтонский лагерь

Собравшиеся в царском шатре советники Тевтобода отчаянно спорили: одни выступали за то, чтобы на рассвете снова пойти на приступ, другие советовали поджечь укрепление. Никто не полюбопытствовал, что думает по этому поводу царь.

– Выходим, – отрезал Тевтобод, хмуро уставившись в пол. Когда он поднял взгляд, на лицах его приближенных читалось сомнение. – Мы не пошли на Рим, когда за спиной стояла могучее вражеское войско во главе с отважным консулом. Но мы можем спокойно оставить позади трусливого начальника с перепуганными солдатами, которые не осмеливаются выйти из укрытия. Сражаясь внутри укреплений, они не остановят нас. Так что выходим. На рассвете.

Советники кивнули.

Слова царя звучали здраво: если римский консул умеет лишь защищать лагерь, он не опасен. Это не может помешать походу на Рим.

Римский лагерь

На рассвете следующего дня трибуны вновь потребовали у Мария пронаблюдать с вала за передвижениями тевтонов.

– Они уходят, – заметил Серторий. – Совсем. Забирают свой скарб и повозки.

Так оно и было. Покидая окрестности «канавы Мария», варвары двигались прочь от устья Родана: на восток, в Италию, вдоль побережья Внутреннего моря – Mare Internum[15], – имея конечной целью Рим. Бесконечная вереница людей и мулов быстро удалялась. Большинство воинов шагало в передней части колонны, за ними следовали повозки с продовольствием и военным снаряжением. «Хвостом» бесконечной тевтонской змеи были телеги с женщинами и детьми, которых охраняли воины.

Что ж, это было предсказуемо: либо они нападут снова, либо уйдут. Тевтоны не слишком любили осаду. Единственной, которая пришлась бы им по вкусу, была осада Рима. В этом случае они могли ждать столько недель или месяцев, сколько потребуется.

Марий, как обычно, хранил молчание. А трибунам хотелось, чтобы он немедленно распорядился наступать: враг вывел на открытую местность не только воинов, но также женщин и детей, что делало его войско более уязвимым.

Но консул не отдавал никаких распоряжений.

Некоторые тевтонские воины, проходившие близ вала, грозили кулаком, делали непристойные жесты и выкрикивали оскорбления на своем языке: римляне не понимали слов, но улавливали смысл. По приказу Тевтобода тевтоны подходили к римским сторожевым башням и повторяли выученные наизусть латинские фразы, рассказывая, как будут глумиться над легионерскими женами после взятия Рима. Затем хохотали и удалялись.

А легионеры гневно плевали на землю, сглатывали слюну и ярость, косились на консула – тот, как всегда, был невозмутим и ничего не предпринимал.

И легионеры, и их начальники уже привыкли к тому, что консул не делает ничего, поэтому их удивило внезапное распоряжение Мария.

– Пусть легионеры соберут самые необходимые вещи для многодневного похода, –