И она смотрит на него с идиотически светлым лицом и отвечает:

— Передайте ему, что я очень счастлива.

«Ваша жена просила вам сказать, что она совершенно счастлива».

Понимаете ли вы теперь, как выглядит совершенное счастье для меня?

Тебе на короткий миг вернули любимого человека, потом провезли мордой по грязи — за неимением жандармов, это вполне могут быть не только обстоятельства неодолимой силы, но и сам любимый человек, — и теперь вы расстаётесь на неопределённый срок.

Но. Ты получила, что хотела, ты всё сделала правильно и чертовски красиво, у тебя есть сильный поступок, понимающие зрители и хорошая реплика. Ну и балбес этот есть, да.

И ты совершенно, совершенно счастлива.

Мои разговоры с близкими друзьями напоминают комментарии к тесту «Какой ты негодяй?».

— Там пишут, я хладнокровный негодяй, а я, между прочим, эмоциональный.

— А в Интернете говорят, я циничная, они рехнулись — я циничная? Я цветок.

— Я слишком аутична, чтобы разобраться в том, что чувствуют окружающие.

Потом ласково утешаем друг друга, что мы как раз очень эмоциональные негодяи, нежные цветы и вещи в себе, а тест их — ерунда. Вообще вся эта роскошь человеческого общения — сплошной обидный тест «Какой ты негодяй?», в котором мы раз за разом набираем самые высокие баллы. И потому нам, непроработанным, так понятно вместе. Да, не маемся вопросами «зачем он так сказал», «что она имела в виду», потому что заняты постоянной муштрой этой припадочной мыши, что отвечает у нас за диалог с социумом. Полжизни учишься разговаривать с продавцами, понимать крик, который у большинства людей вместо речи, не забиваться в углы и не напиваться перед сексом. В то время, пока остальные ходили на тренинги по продажам, мы учились держать спину ровно, не сгорать от смущения и терпеть людей, не покрываясь язвами. Это не значит, что мы не работали и не преуспевали. Но первоочередной задачей было справляться со своей многоугольностью, и успех приходилось искать попутно и в тех отраслях, где наши придурковатости — фича, а не баг. До сих пор странно, что хвалят за некий проект, а не за то, что ты научился выносить большую компанию в течение четырёх часов кряду. И твои главные достижения не связаны с банковским счётом — деньгами, как ватой, ты обкладываешь свои уязвимые корни и ветки. Главное, что ты всё понимаешь про собственное одиночество. Оно не оттого, что мы уникальны, нас множество. Просто мы друг другу не нравимся. Чего такого мы не знаем о закукленных невротиках, чтобы сближаться между собой? Если наши угрюмые тараканы встретятся, вероятны эксцессы вплоть до каннибализма, поэтому лучше поискать тех, кто повеселей и поприятней. Правда, есть нюанс: мы не в состоянии долго выживать в их солнечном обществе. Но мы попытаемся. А когда не получится, можно позвонить друзьям — двоим или троим из тех, с кем удаётся существовать почти близко и не ломаться друг об друга, как галеты. Созвониться не для того, чтобы пожаловаться или похвастать, а всего лишь обсудить новые результаты теста.

«Фейсбук» принёс: «Когда Мужчина называет свою Женщину “солнышко” — она светится. Когда называет “любимая” — она любит. Когда называет “моя нежная” — она задаривает ласками. А когда мужчина молчит — она становится равнодушной. Всё очень просто… женщины взаимны до невозможности».

Так если кто в постели сучкой называл, это он намекал, чтобы я дом охраняла?! Вот извращенец.

* * *

Узнала также, что в ФБ существует Дамский клуб «Я — грязная сучка». Дамский, понимаете? Там, должно быть, только породистые леди.

* * *

Интересно, что для вас выносимей — женская глупость или мужская тупость?

Я всегда была терпеливей к женщинам и уже думала, что самочки просто в среднем милее, но постепенно поняла, что источник моей толерантности — «мне с этим не спать». Дура (да и просто чем-либо неприятная баба) — это не моя проблема; но стоит представить мужчину с тем же набором характеристик, который теоретически может ко мне приблизиться на расстояние вытянутой руки, так сразу хочется кричать от ужаса и отвращения.

* * *

Полжизни тратишь, чтобы не быть похожей на мамочку, а потом внезапно замечаешь в зеркале взгляд, от которого всё детство шерсть на загривке вставала дыбом.

Мамина манера обращаться с мужчинами возмутительна, её любимые фразы, эталон абсурда, я храню в сердце до сих пор:

«Не спорь со мной, раз я права»

и

«Будь мужиком, не возражай женщине».

И, понимаете, я до скольких разов клялась себе «никогда в жизни», а потом вдруг слышу, что сама, вот этим ртом, говорю:

«Сделай, как я хочу, и всё будет по-твоему».

Причём изнутри это звучит ужасно логично и очень честно. Здравствуй, мама.

* * *

Моя бабушка, умный и одинокий социофоб, всю жизнь прикидывавшийся крестьянкой, писала своим детям письма, которые начинались так: «Здравствуйте, дорогие мои дураки». Мама страшно злилась. Она была её невесткой, какое-то время искала одобрения свекрови, а натыкалась на ясность, иронию и терпение.

У нас с ней одинаковые руки и взгляд, мы вообще очень похожи.

Я недавно заметила, что мои самые нежные любовные высказывания если не впрямую, то весьма прозрачно намекали на интеллектуальную недостаточность адресата. Люди, конечно, злились, потому что явно не дураки и зачастую умней меня. Просто они не имели в голове калькулятора, который у меня вшит в операционку по умолчанию, — но счётная машинка ещё не мозги, это же очевидно. А я никогда не умела объяснить, что это наш фамильный способ любить: увидеть, принять как есть, удивиться, что человек не может так же, — и всё равно любить. Не «ты глуп», а «ты не видишь; ну ладно, ты не видишь».

Противные мы с бабулей, чего уж, и взгляд тяжеловат, даже в любви. Особенно в любви.

* * *

Мои лучшие романтические истории сводились к тому, что я приезжала к какому-нибудь мужчине и принималась у него страстно спать. Так и определялась любовь — спит, значит, любит. Известно, что прадедушка Алексис был бродячий цыган, укравший себе жену где-то на юге. В связи с вышеизложенным полагаю, что прабабушкой была цирковой медведь, которого вечно выпинывали из спячки и заставляли танцевать в юбочке. Ничем иным не могу объяснить, почему мои главные новости жизни обычно о том, как мало и не вовремя я сегодня спала, а главный навык — умение красиво крутить ногами диванный валик.

* * *

Ужасно люблю, как малоопытные в любовных делах мужчины пишут о женщинах — примерно как я бы написала, доведись мне некоторое время рассматривать вблизи утконоса: острое любопытство и осторожное недоумение, оттенённое восхищением и брезгливостью в равных дозах. Конечно, в таком случае об утконосе можно наговорить много глупостей, но иногда получается увидеть больше, чем удаётся самым пристальным его исследователям.