— Дора, почему ты притворялась?

Он снова заговорил. Что она могла ответить? Только правду.

— Потому, что я боялась!

— Меня?

— Нет! — Наконец она решилась, протянула руку и сжала его ладонь. — Я боялась себя. Боялась своих чувств к тебе… Я не сплю… да?

Джон покачал головой, взял ее за руку и приложил теплую ладонь к своей щеке, начав медленно, с наслаждением целовать ее пальцы.

— Но… я не понимаю… Я сама слышала, как судья приговорил тебя к шести месяцам… — Внезапно Дора села. Весь сон тут же пропал. — О Боже, ты сбежал!..

— Нет, нет, милая! — Он поднялся и сел с ней рядом на кровать, прикасаясь губами к ее лицу, волосам, желая, чтобы эта минута длилась вечно. — Я бы никогда не сбежал. Разве ты не знаешь? Судья дал мне шесть месяцев условно. Но я все равно пленник. Твой пленник. И на этот раз — пожизненно! — Джон достал из кармана рубашки листок, развернул его и показал Доре записку, которую она написала ему в больнице. — Это правда?

Дора подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Ты и сам знаешь. Скажи, почему ты не хотел меня видеть, почему отослал назад мое письмо?

— А ты не догадываешься? — (Она покачала головой.) — Дора, я же думал, что ты замужем за Ричардом!

— Но Фергус или кто-то из моих родных должны были тебе объяснить… — Тут Дора усмехнулась. — А зачем бы они стали что-то объяснять? Никто ведь и не знал про мой обман. Ох, Джон! Если бы только у меня было достаточно мужества, чтобы доверять тебе с самого начала!

Теперь была очередь Джона удивляться.

— У тебя хватит мужества на десятерых. Я не понимаю. Если ты не считала, что меня удерживают твои отношения с Ричардом, то… почему, ты думала, я стараюсь держаться от тебя подальше?

Дора покраснела.

— Я была такой идиоткой!.. — Все ее сомнения казались сейчас мелкими и незначительными. Дора села на колени на кровати и обвила руками шею Джона. — Нет, Джон. Больше никаких сомнений. И никаких вопросов. Теперь ты здесь. Все остальное — неважно.

— Даже мать Софи? — Джон взглянул на нее. — Ты не спросила о ней.

— Ты сам расскажешь, если захочешь. Но ты ничего не должен…

— У тебя есть право знать.

Он встал и подошел к окну, вглядываясь в пыльный деревенский пейзаж позднего лета. Она не удерживала его. Видно, существовало что-то, что не давало ему покоя.

Дора накинула пеньюар и села перед ним на подоконник, обхватив руками колени. Она молчала и терпеливо ждала, пока Джон заговорит.

— Мы были в подвале, — наконец начал он. Его голос звучал глухо. Воспоминания наполняли его душу горечью. — Вдвоем. Только Елена и я. Все произошло случайно. Мы никогда раньше не встречались, а оказались в одном укрытии, когда снайпер открыл огонь. Я вообще-то попал в этот район случайно. У меня сломалась машина, и я искал механика, способного ее починить… — Джон помолчал. — Обычно снайперы долго не стреляют. Слишком легко засечь точку, откуда ведется огонь. Но потом началась бомбардировка, и мы оказались в ловушке. Было холодно, и не из чего было разжечь огонь. Мы разделили скудный запас еды. У меня была вода и шоколад, у нее — хлеб. Она как раз вышла за хлебом…

— Джон, давай сядем. — Дора показала на стоящую рядом кушетку.

— Не надо! — Джон все же сел, подался вперед и прикрыл ладонью ее улыбающийся мягкий рот. — Выслушай меня до конца.

— Тогда расскажи мне о Елене, — попросила она только потому, что Джону нужно выговориться.

Ей было все равно, что произошло в его жизни раньше. Теперь были только он и она. Но Джон продолжал свою историю, и она оказалась гораздо проще, чем могла представить себе Дора. Ей только хотелось спросить, была ли Елена молода и красива. Но она подавила эту маленькую вспышку ревности. Ведь теперь это не важно. То, что произошло между ними, не было любовью.

— А потом все закончилось. Мы остались живы. У меня был материал для статьи, которую предстояло еще написать. Ей надо было домой. Мы радовались и тому, что остались живы. То, что произошло между нами… было только одним из множества случаев на войне. Но я все же нацарапал свой адрес на листке бумаги и отдал ей. Возможно, уже тогда мне пришла в голову мысль, что он может ей понадобиться.

— Ты бы женился на ней, Джон?

— Я бы помогал ей всем, чем мог. А жениться я хочу на тебе.

— Правда? Но когда? Мне ведь еще многое предстоит сделать! Стольким людям требуется помощь!

— Больше никаких гуманитарных конвоев, Дора! — сказал Джон строго.

— Но подумай обо всех детях, таких же, как Софи! — Дора подняла глаза. Неужели он не понимает, что она не может вот так просто все бросить? — Я не могу подвести их. Они нуждаются в моей помощи.

— Тогда они получат нас обоих. Я уже подумывал о том, что смогу написать книгу и снять документальный фильм.

— Но это же замечательно!

— Рад, что ты поддерживаешь мои начинания. Но это займет немало времени. А сейчас нам потребуется собрать немало денег.

— Нам?

— Тебе, мне и Софи.

— Мы можем создать что-то вроде фонда помощи женщинам. Таким, как Елена, и их детям, — предложила Дора. — Возможно даже, назовем фонд ее именем.

— Или Софи.

— Или Софи, — согласилась она.

— Так что, Дора? Мне надо вставать на колени, дожидаясь твоего ответа? — (Но она уже начала расстегивать пуговицы на его рубашке.) — Что это ты делаешь? — шутливо поинтересовался Джон.

— Ты попросил меня выйти за тебя замуж, — ответила Дора, уже стаскивая с него галстук. Потом она стала возиться с ремнем на его брюках. — Я верю в то, что действия гораздо красноречивее слов. Лучше делать, чем говорить.

— Вообще-то я улавливаю суть, — сказал он, распахивая ее пеньюар. — О чем ты думаешь сейчас? — спросил он. Его глаза казались темными и глубокими. В них было что-то гораздо более опасное, чем простое любопытство.

— Об этом, — ответила Дора, снимая с его плеч рубашку и пробегая по груди Джона легкими пальчиками. — Я не могу думать ни о чем другом вот уже много дней.

Она наклонилась к нему и поцеловала в ямочку у основания шеи. Потом продолжила цепочку теплых, влажных поцелуев вдоль его горла, плеч, нежно покусывая его кожу своими острыми зубками и заставляя его издавать тихие стоны.

Потом Дора откинула голову и посмотрела на своего любимого из-под опущенных ресниц. Ее губы приоткрылись, напоминая розовый бутон, источающий сладкий, медовый аромат.

— Ты можешь присоединиться ко мне. Это игра для двоих, — с улыбкой произнесла она.

— Это не игра, Дора, — возразил Джон, снимая с нее пеньюар, чтобы, наконец, дать ей понять, как он хочет ее теперь, когда между ними больше нет никаких препятствий. — С этого момента все становится по-настоящему серьезным. Я люблю тебя. Мне кажется, что я полюбил тебя с того самого момента, когда впервые увидел. Помнишь, я стоял на кухне, у тебя на руках была Софи. Надо сказать, ты была в сильном гневе.