– Надо было на поезде ехать, – бормотал я сам себе. – Думай голова, думай, шапку куплю.

Идея пришла не сразу, но пришла. На грани фола. Если получится, живых мне оставлять нельзя, свидетелей обычно убирают. Я успел прикинуть, проанализировать и понять, как немцы работают. Несколько нор, в которых засадники лежали (наверное, ночью рыли), были пусты. Думаю, пост работает тихо, без выстрелов. В ножи и внезапно, или берут под прицел, разоружают и тоже в ножи. Тела в машину грузят, и один из тех, чья лёжка сейчас пустой осталась, перегоняет технику. Думаю, в тот лесок, что тёмной полоской на горизонте виднеется. Почему эти два трупа тут, в одной из лёжек, не знаю, но могу предположить, что места в машине не хватило. Или в мотоцикле, что тоже вероятно. Ещё одно: у тех, кто в засаде сидел, было не только наше оружие. Оба пулемёта – это МГ. Что тоже свидетельствует о том, что это немцы.

Когда до поста оставалось метров двести, я начал действовать, другого шанса всё равно не будет. У поста меня положат быстро. В общем, я переключил мотоцикл на нейтраль и хлопнул по баку ладонью, отправляя его в Хранилище, сам ушёл в управляемый перекат, а рядом со мной появился трёхглавый стальной бронированный монстр. Кормой к немцам и передком ко мне. Да, идея была такая: раз тут чистое открытое поле и укрыться негде, нужно достать своё укрытие, а из всех танков у меня только один был готов к бою, я на нём ранее даже покатался. Этот танк был брошен без топлива, со снятыми пулемётами. Пулемёты я вернул, боекомплект пополнил, заправил, покатался и убрал. Теперь он мне пригодится.

Т-28 стоял во всей своей красе. Я вскочил на ноги и, рванув, мигом преодолев два метра, рыбкой нырнул в открытый люк мехвода. Несколько пуль запоздало ударили по броне с визгом рикошетов, по ноге как палкой врубили (достали всё же), но я был уже в танке. Похоже, мне перебило кость. Подволакивая ногу, я закрыл люк и запустил Исцеление. По броне длинными очередями била зенитка, но танк экранированный, ему пофиг. Кость срослась полностью, но заряд закончился, и кровь хлестала. Отвлекаться времени не было, у танка все люки стрелков были открыты (хорошо, башня закрыта), так что, закрыв их, я вернулся на место мехвода и, запустив двигатель, погнал прочь. Ко мне бежали немцы, один грузовик стронулся с места, со второго ещё зенитка стреляла, а я, убедившись, что танк катит к холму, от которого я приехал, наконец дотянулся и накинул ремень выше раны, в виде жгута, и стянул, чтобы остановить кровотечение.

Танк как раз карабкаться на холм начал. По мне стреляли, потом зенитка замолчала (боезапас закончился), работал только ручной пулемёт. Меня уже не преследовали, немцы спешно грузились в машины, явно собираясь бежать. Остановив танк, я, работая рычагами и педалями, развернул его и полез в башню. Устроившись на месте наводчика, прицелился в уже начавшую двигаться полуторку, в которую на ходу взбирались последние немцы, и выстрелил.

Снаряд рванул прямо под передком грузовичка, отчего его подбросило и положило на бок, колёсами ко мне. Возиться с перезарядкой я не стал и второй грузовик расстрелял из спаренного с орудием пулемёта. Перезарядить зенитку немцы не успели, а двигатель я сразу достал снарядом, так что никуда они не уедут. Остатком диска прошёлся по начавшим дымиться обломкам первого грузовика, особенно в районе кузова. Видел, как разлетались человеческие фигурки после разрыва. Пулемёт замолк: диск закончился, а он тут объёмный, на шестьдесят три патрона. Я снял отстрелянный и, достав из ниши снаряжённый, на его место убрал пустой, а новый поставил, взвёл затвор и продолжил прицельный огонь. На границе Взора я видел, что выжили четверо, один тащил раненого. Зная, куда расползается противник, прочесать те места из пулемёта было нетрудно, что я и сделал. Вот и всё, метки живых погасли.

Перезарядив пушку и пользуясь тем, что места здесь было побольше, чем у мехвода, решил наложить повязку.

– Сволочи, отличный сапог испортили, – проворчал я.

Пуля действительно ударила в ногу чуть выше щиколотки. Кость срослась, но сапог покорёжился. Достав нож, я срезал голенище, снял сапог, размотал мокрые от крови портянки и осмотрел рану. Да уж, выглядит страшно. Засыпал её стрептоцидом и начал наматывать бинт из индивидуального пакета. Заряда в Исцелении процента три набралось, я всё пустил на лечение. Крови меньше стало, но до полного заживления далеко. Открыв верхний люк, я выкинул портянку и сапог и вернулся на место мехвода: одна нога в сапоге, а другая, окровавленная, без. Стронув с места продолжавший урчать на холостом ходу танк, покатил мимо горевших обломков одной полуторки и изрешечённой пулями второй в сторону леса. Вот и глянем, у кого дубинка больше. Уверен, остальные диверсанты там.

Были. Пока я доехал, они давно свинтили. Должно быть, видели в бинокли, что тут произошло, и что танк к ним катит по дороге на сорока километрах в час, тоже видели. Это предел скорости; чудо, что смог и такую выжать на полевой дороге. В леске рядом с опушкой я Взором обнаружил четыре машины – две легковых, автобус и грузовую, а также два мотоцикла. Думаю, больше было: на чём-то же немцы уехали, бросив всё это. Тут же были тела убитых советских граждан и солдат, десятка два.

Въехав под прикрытие леса и заглушив двигатель, я с трудом выбрался из танка и убрал его в Хранилище. Допрыгав до ближайшего дерева, сел, прислонившись к стволу. Вытерев выступивший на лице пот, достал флягу и жадно напился, очень пить хотелось после всего произошедшего. На технику, захваченную немцами, я не смотрел, не интересовала: старьё и рухлядь, хотя и на ходу. Проверил бинт: кровавые пятна есть, но не увеличиваются. Достал из Хранилища свой мотоцикл, и тот из-под моей руки покатил дальше, уткнувшись в кусты. Дело в том, что когда я отправляю в Хранилище технику, которая в этот момент движется, то она продолжит это делать и тогда, когда я её достану. Хорошо, машина повреждений не получила, так, пару царапин на крыле. Выехав задним ходом, я покинул лесок и покатил на другую его сторону. Не хватало ещё, чтобы кто-то нашёл этот отстойник и обнаружил рядом меня, да ещё окровавленного.

На другой стороне этого небольшого леса протекала речушка, вот на её берегу я и устроился. Прыгать на одной ноге было трудно, так что палатку ставить не стал, а устроил лежанку, лёг и стал есть утреннюю уху. Мне жидкость нужна, а такая наваристая особенно. Мотоцикл убирать не стал, поставил под деревом в тени. Поев, я завернулся в одеяло, время где-то шесть было, вечер. Рана, кровопотеря, стресс – всё сказалось, так что уснул я почти сразу.

Проснулся я от писка сигнального контура. Перед тем как уснуть, я не забыл поставить сигнализацию, всё те же двести метров вокруг. Осмотревшись Взором, определил, что это наши, рощу прочёсывают. Идут наискось от меня, но краем цепи заденут. Два с половиной часа прошло, как я уснул, солнце сесть не успело, но вот-вот закатится. Похоже, ложный пост опознали, нашли отстойник и вот теперь прочёсывают лес. Я даже порадовался: быстро сработали. Сбежать не получится, дороги, думаю, перекрыты, так что будем ждать. Исцеление поднялось до пятидесяти семи процентов, и я их все ухнул в излечение. Повязку снимать не стал: залечил так, что внутри почти всё зажило, а снаружи рана осталась. Ну и документы приготовил.