Глава 37

Алиса

Плохое предчувствие преследует меня с того момента, как открыла глаза этим утром. Старательно гоню от себя плохие мысли, но тщетно. Чем больше приближаюсь к школе, тем сильнее бьётся моё сердце.

Вчера я весь день провела в позе лёжа как овощ. Телефон выключила, после того как ответила сообщением на десятки пропущенных звонков от Кати. Написала ей, что со мной всё в порядке, и я объясню всё при встрече.

Не хотелось ничего: ни есть, ни пить, ни тем более с кем-то говорить, провалялась весь день в постели наедине со своими мыслями. Это было малоприятно, так как думать о Славе и Германе мне хотелось в последнюю очередь. Но мозг никак не хотел закрыть эту дверь, всё подбрасывая моменты из прошлого и настоящего. А самое худшее, что сама додумывала, чем бы день закончился, если бы я осталась у них.

Думала весь день. О их поступке, о том, что я, возможно, слишком остро отреагировала, они всё же спасли и вывели из меня ту дрянь. Но они мне врут, я чувствую. Откуда они знали, где я? Или куда Фабио поехал, и, вообще, откуда они знают про него?!

«Твой ухажёр», – сказал Герман, а значит, они в курсе, что он всю неделю ко мне подкатывал.

Допустим, они на самом деле были в клубе, и я каким-то образом их не заметила, что маловероятно. Потому что я хорошо осмотрелась, и этих двоих уж точно бы узнала. А про Фабио… Всё происходило в стенах школы, а их там уж точно не было.

Миллион вопросов, и ответ только один – они мне врут. Зачем?

Так всё вчера думала и пришла к выводу, что правильно сделала, что ушла. Сегодня новый день, рабочий день, так что всё лишнее: кыш из головы!

Выдохнула и вышла из машины, направилась ко входу в здание. И только успела переступить порог школы, как меня встретили.

– Алиса Михайловна, – сделала шаг в мою сторону секретарь Марины Леонидовны. – Прошу вас пройти со мной к директору, – говорит она, указывая рукой в сторону коридора, ведущего к кабинету грымзы.

Кивнула и пошла за девушкой, уже понимая, чем закончится разговор с директором – очередными угрозами. Как же я устала от всего этого. Кому я так насолила, что на меня льётся как из ведра?! Уехать бы куда-нибудь, в горах, например, спрятаться ото всех хоть на какое-то время.

Я всё-таки женщина, хрупкая и чувствительная, и если улыбаюсь, то это не значит, что счастлива. Да к чёрту счастье, достаточно просто спокойствия. Это то, на что я рассчитывала, когда собралась начать новую жизнь.

Найти жильё, новую работу и пожить спокойно вдали от прежней жизни. А что получила?

– Проходите, она вас ждёт, – говорит девушка и уходит на своё рабочее место.

Не сомневаюсь, что ждёт, ногти, наверное, грызёт.

– Доброе утро… – начала было я, но запнулась, обнаружив в кабинете нашего итальянского инвестора.

– Доброе, – бросила Марина Леонидовна. – Садитесь, Алиса… Михайловна, – указала она на стул напротив.

И я бы села, если бы могла оторвать взгляд от разбитой губы и синяка на лице Фабио, что, закинув ногу на ногу, сидел на диване как у себя дома и сверлил меня злым взглядом.

Значит, они не просто вырвали меня из его лап, они его побили. Не знаю, радоваться этому или нет.

– Алиса Михайловна, – недовольный голос директора заставил оцепенеть. – У меня нет времени ждать, пока вы насмотритесь на ваши проделки.

– Извините, – на автомате бормочу я и сажусь.

– Надеюсь, вы понимайте, зачем вы здесь? – сцепив руки на столе, спрашивает она.

– Уже догадываюсь, – киваю обречённо.

Пожалуй, просто угрозами сегодня не обойтись.

– Вот и прекрасно, – фальшиво улыбается она. – Не придётся объяснять, за что вас уволили, – говорит и бросает взгляд за мою спину, где сидит Фабио.

А вот увольнение я не ожидала. Выговор, лишение премии…

«Какая премия? – звучит голос в голове. – Ты и месяца не проработала».

Первый порыв завалить её вопросами и возмущаться я подавила, бросив на него свою гордость, что всё ещё в тяжелом весе. Не буду унижаться перед ними. Виноват тут только один человек, и он за моей спиной.

– Хорошо, – улыбаюсь гордо этой грымзе. – Полагаю, про две недели отработки и спрашивать не стоит.

– Не стоит, вы на испытательном сроке… были, – лицо

Марины Леонидовны озаряет победная и довольная улыбка.

Конечно, она победила, теперь может прыгать в постель этого идиота, и её даже поить не надо. Тут скорее наоборот, потому что интереса к ней как к женщине у Фабио я не заметила. Да он на секретаршу Марины Леонидовны и то смотрит с большим интересом, чем на неё.

– Отлично, – говорю я, вставая со стула. – Всего хорошего! – бросаю и, не желая находиться здесь ни секунды, выхожу из кабинета.

От внезапного удушающего дискомфорта я поспешила выйти из стен школы. Направилась к своему автомобилю на парковке, опустила голову, не обращая внимание на идущих коллег по коридорам. Злость на ситуацию наполняла с каждым шагом, как и обида, что тяжелом комом поднялась к горлу.

Желание закрыться дома и никого не видеть, начало подкрадываться, когда я села в машину. Дрожащие руки никак не давали ключу попасть в скважину и убраться подальше отсюда. И когда, наконец, мне это удалось, я нажала по газам и, вырулив с парковки, вклинилась в поток спешащих водителей на своих машинах.

Слёзы можно уже не сдерживать, и я дала им волю. Моя бедная нервная система не выдержит, разорвёт меня на куски и отправит на лечение для душевнобольных. Чёрная полоса никак не отдаст права белой, держит меня крепко на месте, не разрешая перейти эту линию, что разделит на «до» и «после».

Вдруг осознаю, что закрыться дома я всегда успею, как и поплакать в подушку и пожаловаться ей на несправедливую жизнь. Паркуюсь у небольшого парка и выхожу из машины, громко хлопнув дверью. Обняв себя руками, медленным шагом иду ко входу в парк и по каменной дорожке, цокая чёртовыми каблуками, дохожу до зелёной деревянной скамейке.

День сегодня солнечный, и, откинувшись на спинку, я закрываю глаза и подставляю лицо солнцу. Вокруг слышны пение птиц, визги детей и голоса их родителей, что иногда бросают им пару слов, чтобы не давать им спуску и создавать иллюзию контроля.

Не заботясь о том, что это неприлично, я сбрасываю с ног туфли и шевелю пальчиками ног, разминая их. Открываю глаза и смотрю по сторонам, взгляд цепляется за девочку трёх лет. На голове два хвостика,