Отдаюсь в его власти.

Герман не заставляет долго ждать и начинает трахать меня пальцем, а вторую руку просовывает под платье и пробирается к ноющей груди и твёрдым соскам.

Большая, влажная ладони накрывает чувственную горошину, гладит, сжимает двумя пальцами, запуская разряды тока по венам. Уши заложило, а пред глазами пляшут чёрные точки, пока Герман ласкает набухший клитор. Не в силах сдержаться, я мычу от удовольствия ему в рот.

Моё тело начинает дрожать, оповещая о приближение оргазма, но Герман вынимает палец из меня и отрывается от моих губ. Я всхлипываю и, открыв глаза, смотрю в его помутневшие омуты. Он хитро улыбается и, облизав свои губы, опускается на колени.

Сердце ускоряет ритм, когда я понимаю, что он сейчас сделает. Едва сдерживаюсь, чтобы не поторопить его и получить наконец желаемую разрядку. Но он не торопится, за что хочется его по голове стукнуть.

Смотрит, словно изучает, шумно вдыхает исходящий от меня запах возбуждения, и меня в жар бросает от происходящего. Терпеть нет сил, и я опускаю руку между своих ног.

– Убрала! – грубо прозвучало, и я отдёргиваю руку словно от огня. – Сними, – приказывает он, головой указывая на платье.

Покорно выполняю, берусь дрожавшими пальцами за полы серой ткани, тяну её вверх через голову и бросаю на пол.

Бросив в меня недовольный взгляд, он подносит руку к моей промежность, просовывает два пальца за тонкую ткань и резким движением срывает трусики, превращая их в ненужную тряпочку.

Ахаю от неожиданности и чувствую, как к щекам приливает кровь. Чувственных лепестков касаются два пальца, разводят в стороны, открывая доступ к клитору. Герман приближает своё лицо, опаляет своим горячем дыханием, и я, закрыв глаза, кусаю губу в нетерпении.

Влажный язык проходится по изнывающему клитору, и я вздрагиваю, чувствуя, как начинаю падать в пропасть. В горящий огонь, что сожжёт меня дотла. И оргазм накрывает меня как лавина, бьюсь в конвульсиях, сжимая края тумбы до онемения пальцев.

Не успеваю отдышаться, как слышу щелчок ремня, звук расстёгивающейся молний, шуршание фольги, а через секунду он наполняет меня своим внушительным размером. Замирает, впивается в мою шею, притягивает ближе и рычит мне в губы.

– Ты такая горячая, податливая, – шепчет он, начиная двигаться во мне, растягивая изнутри.

У меня нет сил и слова из себя выдавить, поэтому, просто обнимаю его и целую. Для него это словно белый флаг, движения ускоряются, а шлепки ударяющихся друг о друга тел, становится громче, пошлее.

Герман запускает руку в мои волосы, сжимает до сладкой боли и заставляет запрокинуть голову назад. Тут же присасывается к моей шее, кусает, и ласкает языком. Опускается к ноющей груди, всасывает соски, играет губами, лишая меня разума окончательно.

Вторая волна оргазма поднимается, грозясь утопить меня в своих порочных водах. Я прижимаюсь всем телом к Герману, цепляюсь за него, словно он спасёт меня. Но он сам меня толкает в эти воды. Заставляет прочувствовать всю прелесть крышесносного оргазма, который только он может подарить.

Он рычит, шепчет какие-то пошлые словечки, только сильнее распаляя меня. Сжимает кожу, оставляя свои отметины на моём теле. Хочется кричать, орать в голос, как мне хорошо, как долго я этого жаждала. Но частица разума всё же осталась, и она подсказывает быть тише, чтобы весь подъезд не узнал, чем я тут занимаюсь.

– Я бы трахал тебя вечно, – хрипит Герман мне в ухо. – Без остановки, – кусает мочку уха и отстраняется.

Хватает меня сильнее за бёдра и начинает вдалбливаться в меня как озверевший. Достаёт до точки кипения, и я взрываюсь громкими криками, забывая о стыде и о возможности быть услышанной. Не в силах себя контролировать и, в принципе, думать, кричу, кончая и теряя голову.

Несколькими резкими движениями Герман достигает пика и со звериным рыком насаживает меня на свой член последний раз, после чего падает головой на мою мокрую грудь, не упуская шанса взять в рот один сосок.

Жар медленно спадает, возвращая здравому смыслу своё законное место. Начинаю приходить в себя и осознавать случившееся. Первым делом захотелось оттолкнуть Германа, накричать на него, обвинять в совращении. Но быстро мозги заработали, и я мысленно дала себе оплеуху.

Сама ноги раздвинула, сама захотела и получила огромное удовольствие. Виноваты оба!

А «вина» – это именно то слово, что нужно применять в данном случае?

Герман отлипает от меня, вытаскивает полуобмякший член, снимает презерватив и, наклонившись к щиколоткам, понимает брюки вместе с бельём.

Я спрыгиваю с тумбы и, закрываясь руками, хватаю своё платье с пола и поспешно одеваюсь.

– Алиса…

– Не надо, – останавливаю его. – Пожалуйста, – прошу я.

– Так больше не может продолжаться…

– Согласна, я уже просила вас исчезнуть и… – замолкаю.

А хочу я на самом деле, чтобы они исчезли? Кажется, нет. Мне от них не сбежать. А главное – мне не сбежать от самой себя и своих желаний. Эти мужчины засели в моём сердце много лет назад. Только я старательно это отрицала. Не хотела признать, чтобы не тешить себя надеждами и не страдать ночами в подушку.

– Давай не сегодня, пожалуйста, – умоляю его со слезами.

– Нет! – он мотает головой и делает шаг ко мне. – Надоело! Хватит бегать, как мышь от кота…

– Уходи, пожалуйста, – смотрю ему в глаза.

Он замолкает и, видимо, прочитав что-то в моём взгляде, разворачивается и выходит из квартиры, громко хлопнув дверью. А я сползаю по стене и взрываюсь громким плачем.

Глава 42

Герман

По нормальному мне надо было вернуться, закинуть Алису на плечо и, не обращая внимание на её сопротивление, затащить к себе домой. Но мне придётся это как-то объяснить Славе, а я и так сделал то, что не должен был.

Как эта женщина вернулась в нашу жизнь, всё пошло под откос. Планы, планы, планы, только и делаем, что строим их, а она всё ломает. Я ведь собирался просто узнать, как она, потому что, мать вашу, волнуюсь за неё. А что сделал?! Трахнул, не дойдя до кровати.

Нет, я не жалею, но, опять же, запланировали со Славой одно, а вышло другое. Детский сад, ей-богу! Была бы другая на её месте, давно бы… Хрень! На её месте никто не может быть. Она одна такая. Хочется спрятать её от всего мира, держать рядом и не позволять ни одной мразь её обидеть.

На улице уже темно, и по приезду домой меня наверняка ждёт допрос. Я поехал на встречу, там делов-то на полчаса, а я не