— Я её домой закинул и всё, больше мы не виделись, — честно покаялся я, умолчав о ещё двух наших встречах с этой рыжеволосой особой.

— А-а-а, — глубокомысленно изрёк он, — тогда сделаем вид, что я поверил.

Это меня больше, чем устраивало. Поднявшись, не прощаясь пошёл прочь. Вовремя припомнились условия занимаемой Вовкой должности: он директор, я математик, универ в спокойствии и порядке, а Алексей Игоревич в тишине и добром здравии где-то на островах проматывает своё состояние. Хорошо, наверно, что он оказался каким-то дальним родственником Кула.

* * *

Карина

— Карина-а-а-а…

Щёлк-щёлк-щёлк — пальцами у меня перед носом. Оказывается, при сильном желании спать можно и в сидячем положении с открытыми глазами. Ну, во всяком случае, мы с Саней последние минут тридцать это активно практиковали. Попытка сфокусировать взгляд на грозной фигуре, стоящей с другой стороны стола, уперев руки в бока, не дала положительного результата. Я потянулась налево, собираясь пихнуть Сашку, который тоже сейчас нагло дрых, а вместо этого завалилась, почему-то, на правую сторону.

— Что мягче всякой перины? — пробубнила я невнятно, устраиваясь поудобнее и не в силах совладать со слипающимися глазами. Они как будто начали свою собственную жизнь, главным приоритетом которой был лишь сон, — Рука-а…

— Карина! — два миниатюрных кулака обрушились на деревянную поверхность стола с ничуть не женской раздражительностью и сокрушительностью. Скривившись, я продолжила пытаться спать, игнорируя голосок в голове, обреченно вещавший, что её величество Варвара Дмитриевна так просто не отстанет, — У тебя совесть есть?!

Нет, ну от кого я это слышу, а? Я, между прочим, спала всего часа два. Я устала! Я хочу спа-а-ать…Ы-ы-ы! А мне этого не дают! Да я же даже в универ не пошла! И это совсем не потому, что меня Сашка не пустил, аргументируя сие легко и просто: «потому что». Да и, признаться, я не сильно-то и против была. Что бы я там делала? Спала бы, правильно. И что бы мне за это было? Ничего хорошего, да.

Но это всё я лишь подумала, потому что губы не желали разлепляться, а язык шевелиться, чтобы всё подуманное Варьке озвучить. Вместо этого я только сладко зевнула, заставляя сознание огородиться от внешних раздражителей. Если Варенька поймёт, что все благодатные слушатели невменяемы — сама уйдет.

— Так, я правильно понял, — подал голос Сашка, из-за чего я решила немного помедлить со своим ограждением от всего мира, — вы с Киром что-то там не поделили, поругались и теперь ты прячешься от него в доме его лучшего друга?

Абсурдность ситуации подразумевал Сашка, её поняла я и она осталась без внимания со стороны милой Вареньки. Ну да, чего ей, она ж, как она сама и говорит, девушка, а это, исходя из женской логики, означает, что ей всё можно. И обижаться не из-за чего, и ругаться с парнем в его отсутствие тоже.

— Рассказывай, — потребовала я, потому что как-то раз давным-давно меня посвятили в тонкости женской солидарности. Звучали они до безобразия просто: все мужики — козлы.

Сидячее положение приниматься всё никак не хотело, вынуждая подпереть голову кулаком и попытаться подстроить глаза таким образом, чтобы они моргали не по очереди, а одновременно.

— Кофе, — подал голос и Сашка, не собирающийся отрывать головы от поверхности стола.

Варька благодарно улыбнулась и резво подорвалась сотворять божественный напиток…кофе, в смысле, одновременно рассказывая о своих в высшей степени увлекательных выходных в обществе Кирилла.

* * *

Варвара

Ринка ушла, Сашка побежал следом, собираясь её отвезти. И оставили они меня одну в утреннем парке, сидеть на беговой дорожке. Друзья, блин! И совсем не важно, что я этого парня всего во второй раз в жизни вижу. С учётом того, что первый даже не помню! Думаете, это было проблемой? Нет, куда больше меня волновало нечто гораздо более значимое: у меня парень, чтоб им всем икалось. Парень. У меня. Которого я даже не помню. Блин, я даже имени его не знаю! И как он выглядит? Радует лишь то, что на страшного я бы и смотреть не стала. Значит, парень красивый.

А всё остальное? Вдруг он тупой, как развернутый угол?

От страдальных переживаний отвлек звук приближающихся лёгких шагов и шорох асфальта под ними. Не успела я и головы поднять, как услышала негромкое, будто бы слегка пропетое мягким баритоном:

— Доброго дня.

Удивилась ли я? Нет, нисколько, только была готова растянуться прямо посреди дорожки, глупо улыбаясь и радуясь своей удачи. Какой голосок красивый! Вроде и грубый, а в то же время ласковый, приятный такой, и… ой, это у меня что, мурашки?!

А потом я медленно, будто заворожено, подняла на него восхищенный взгляд, уже точно зная, что это внешность Аполлона, и… просчиталась. Первым, что кинулось в глаза, были волосы. Короткие, рыжие волосы. Разочарование накрыло, подобно лавине с горы. Заискрившийся всеми цветами радуги мир дрогнул и покрылся серой пеленой, спуская меня с небес на землю. На парня я глядела уже более трезво и осмысленно, подмечая мужественные, немного смазливые черты лица. Не привлекла даже бугристая мускулатура, отчетливо видимая под чёрной футболкой. Сердце даже не замерло при виде вен на руках, как делало обычно.

Эх, а красивый! Но волосы…

У меня на это дело своего рода пунктик. Зацикленность, фобия — называйте, как хотите. Суть её до безобразия проста: никаких рыжих. Мне Ринки выше крыши, а если ещё и парень будет рыжим, то это постоянные приключения на филейную свою часть, неприятности, зачастую травмоопасные, и один чёрт знает, что ещё.

Сама себе я пообещала очень давно, что ещё одного рыжего к себе и на пушечный выстрел не подпущу. Карина, конечно, отличная и единственная моя лучшая подруга, с ней интересно, никогда не скучно, она всегда поможет, ей можно доверить свои тайны, зная, что никто больше о них не узнает, но она — ходячие неприятности. Взять хотя бы вчерашний день. Вовек не поверю, что она просто так нацепила бандану и напульсники на обе руки. Вот наверняка опять что-нибудь натворила.

— Здрасти, — чуточку нагловато поздоровалась как никогда вежливая я, криво улыбаясь.

Протянутую руку, ровно как и нахмуренный лоб, проигнорировала без труда, поднявшись самостоятельно. А потом долго и тщательно отряхивала одежду под напряженно-удивленно-вопросительное молчание.

— Варь? — позвал неведомый кто-то, когда я закончила.

Мне не показалось, это у него в бархатистом голоске действительно раздражение промелькнуло? Очень добрый день!

— А? — откликнулась я, принимая боевую позу разгневанной женщины: руки упёрты в бока, ноги на ширине плеч, выражение лица бесстрастное, правая нога немного нетерпеливо притопывает.

Парень пробежался по мне слегка удивленным взглядом, а затем его же поднял и прямо уставился в мои глаза. Решительно, зло, негодующе. Если взять во внимание его ничуть не малый рост, на мой скромный взгляд где-то метр восемьдесят восемь… Я со своими сто шестьдесят девять, которыми всегда дразнила комплексующую по поводу своего маленького роста подругу, смотрелась жалко. Мозг на просьбу просчитать возможные варианты развития дальнейших событий и мои в этих ситуациях действия, нервно хихикнул и отрицательно покачал головой, отказываясь «участвовать в этом самоубийстве».