коснулась его плеча. – Рада вас видеть. Как ваша сестра? Ей стало лучше?

– Да, спасибо. – Эмиль старался не быть грубым, но повел плечом, делая движение, будто сбрасывал руку Сильвии. Она деликатно сняла пальцы.

– Мой покойный супруг был очень вам благодарен за то полотно Брейгеля. На кону стояла его репутация, и вы ее спасли. Я надеюсь, что Зоя быстро поправилась. Она по-прежнему проводит экскурсии?

– Да.

– А вы, я полагаю, знаменитая Вера Максимова из Санкт-Петербурга. – С теплой улыбкой супруга Ардити протянула ей руку.

– Здравствуйте. – Вера сжала ее пальцы, отметив, что они горячие и сухие. Эмиль учил ее никогда не пожимать рук, не отметив при этом температуру и влажность кожи – это тоже может многое сказать о человеке. Например, если руки сухие – человек не испытывает стресса. Сильвия Боннар выглядела уверенной в себе женщиной.

– Вы до сих пор слывете легендой. Я рада, что теперь знакома с вами лично. Тот человек, которого вы разоблачили прошлой осенью, заслужил свою участь. Но вы рисковали всем ради прав женщин. Это восхищает!

– Благодарю, – покраснела Вера.

– Полагаю, вы здесь по поводу смерти Рене?

– И по поводу Даниеля, – резко встрял Ксавье. – Они считают, что мы его разыгрываем.

– Это из-за картины Бэнкси, которую пришлось продать? Из-за «Девочки»? – Улыбка Сильвии померкла.

– Не только. Он слышит голоса и винит в этом нас.

– Ксавье, – прервала его Сильвия чуть резче, чем, вероятно, хотела. – Давайте отпустим Марго и уединимся в кабинете?

Глава 8. Наказание Марсия

Среда, 5 апреля

Утро Веру встретило завыванием сирен с улицы и грохотом с потолка. Она вскочила и села в постели, со страхом слушая, как дрожит стена, за которой была лестничная клетка, – точно от топота ста тысяч ног в тяжелых военных сапогах.

Она быстро натянула на белую футболку, в которой спала, желтый свитер, надела джинсы и побежала открывать дверь. Мимо двери пронесся отряд спецназа BRI, за ним следовали несколько полицейских с красными повязками. И все они бежали на четвертый этаж. Что могло случиться?

Вера быстро влезла в кроссовки и помчалась за ними.

Дверь в квартиру Эмиля была раскрыта нараспашку. Спецназовцы наводнили прихожую и гостиную, шныряли по комнатам, держа на изготовку винтовки. Черные фигуры с белыми надписями BRI мелькали повсюду. В стерильно чистом кабинете Эмиля, за его тремя огромными экранами, теперь потухшими, восседал какой-то парень, отсоединяя провода и блоки. Папками шефа занимались две женщины в пиджаках и с повязками Police. На Веру никто не обращал внимания, лишь пару раз грубо велели выметаться.

Ее окликнул из гостиной Кристоф Герши.

– Боже, что могло случиться? – подлетела к нему Вера. – Эмиль что-то натворил?

Начальник полиции смотрел на нее молча долгую минуту, потом провел рукой по светлым, коротко стриженным волосам с проседью и вздохнул.

– Что вчера произошло у Ардити? – наконец спросил он, продолжая глядеть на Веру устало.

На нем была все та же черная потертая кожаная куртка, застегнутая до горла, и офисные черные брюки. Из-под воротника выглядывал застарелый шрам от ножевого ранения. Никто бы не сказал, что этот сорокапятилетний мужчина со смуглым лицом и светлыми глазами, немного похожий на Бельмондо из «Профессионала», – начальник парижской уголовной полиции. Так, простой следователь, никого пафоса и гонора, присущего власть имущим. И только по глубине взгляда можно было определить, что за его плечами годы изнурительной службы.

– Ничего особенного не произошло! Мы немного поговорили с младшим сыном покойного Ардити. Потом пришла его мать, она пригласила нас в свой кабинет и долго рассказывала про Даниеля, про то, что он с детства травмированный, в юношестве едва не погиб от неразделенной любви, и он не тот человек, который может встать во главе дома Ардити.

– И Эмиль ни с кем не повздорил? – приподнял бровь Кристоф. В его глазах скользнуло сомнение.

У Веры похолодел затылок.

– Разве только немного… – проронила она, обнимая себя за плечи и тотчас съеживаясь.

– Немного – это насколько?

– Ксавье пытался его поддеть, я бы даже сказала – оскорбить. Сказал, что он недостаточно хороший профайлер, мол, у него самого целая команда лучших в мире.

– И это все?

– Да. Что же сделал Эмиль? Неужели он… убил его?

От глаз Кристофа побежали лучики, он улыбнулся одним уголком рта.

– А вы хорошо его изучили за полгода. Этот черт способен на что угодно, он ничем не дорожит, даже собственной жизнью, не говоря о репутации.

– Ну не мучьте, Кристоф, – взмолилась Вера. – Что случилось?

– Он взломал систему охраны центрального офиса аукционного дома Ардитис и украл из галереи картину Тициана.

– Что? – Глаза Веры округлились. – На что она ему сдалась?

– Вот и я хотел бы знать.

– Этого не может быть. – Она даже представить не могла, как Эмиль крадет картину. Он был абсолютно равнодушен к живописи.

Вера сжала руками виски и сделала круг по гостиной, переступая через разбросанные вещи.

– Его подставили, – пролепетала она.

– Были отслежены IP-адрес и MAC-адрес устройства, с которого поступил сигнал с вирусной программой, запустившей отключение системы.

– Не верю! – Вера продолжала кружить по гостиной, вцепившись пальцами в волосы. – Эмиль не такой дурак, чтобы дать себя отследить.

– А вы думаете, в отделе операционного управления служат одни идиоты? Эмиль сам проработал там почти год, обучил десяток сотрудников. Его смогли вычислить собственные ученики.

– Неужели вы думаете, что офицер полиции… – Вера остановилась, опустила взгляд к полу и подняла сборник Шарля Бодлера, который, скорее всего, совсем недавно читала Зоя. – Какое у Эмиля было звание, когда он уволился из префектуры полиции? Лейтенант? Неужели вы думаете, что лейтенант Герши, бывший опер из BRI, оператор полиграфа, сотрудник отдела операционного управления материально-технического обеспечения украл картину Тициана средь бела дня? Это же подстава! – Вера принялась разгоряченно кричать, отбросив книгу на диван и гневно взмахнув руками. Она показала на спецназовцев, которые все еще ходили по квартире, переворачивая все вверх дном. – И вы думаете, он спрятал бы украденное здесь?

Вдруг ее осенило, и она замолчала, почувствовав, как краска отливает с лица.

– Он опять вернулся к наркотикам? – тихо спросила Вера, подойдя к Кристофу и заглядывая в его усталое непроницаемое лицо.

Кристоф молчал. Ошарашенная Вера стояла и качала головой, не желая верить в то, что сама облекла в слова.

– Я бы заметила! – тотчас возразила самой себе она. – Он был чист все то время, пока мы знакомы. Я бы заметила, если бы он изменился. Я все-таки психолог. И в Питере мы проходили практику в психиатрической больнице, в отделении, где лежали наркоманы. Я бы