– Не забывай про «Безумный понедельник»[110] по понедельникам, «До вторника»[111] по вторникам, и «Пятница, и я влюблен», конечно, – вставила Эмми и напела последнюю. Этот хит «The Cure» одна балтиморская станция, блистая оригинальностью, ставит каждую пятницу уже на протяжении лет десяти. – И мы все еще работаем над темами для среды и четверга.

– Но иногда возвращаемся в семидесятые и играем «Bay City Rollers»[112], – сказал Ворон и напел припев: – «Субботний вечер! Субботний вечер!»

Затем он спросил:

– Так что привело тебя в город Аламо? Конференция этих… а чем ты, кстати, теперь занимаешься?

Как будто он не знал, что она работает частным детективом. К тому же его письмо пришло Тайнеру, а не ей. Она вдруг ощутила прилив ярости из-за того, что он не знал обо всем, чего ей удалось добиться этим летом – она открыла новое дело, встала на ноги в финансовом отношении, по-настоящему раскрыла убийство, которое, как считалось, было раскрыто давным-давно.

– Меня привела сюда моя «Тойота», – сказала она. – И гонорар от твоих родителей.

Последнее возымело желаемый эффект.

– Мои родители наняли тебя? Мне, блин, уже двадцать четыре года, а они платят человеку, чтобы он поехал меня искать только из-за того, что я не хочу больше принимать от них чеки! Они этим только доказывают, что я прав: нужно исчезнуть, чтобы стать по-настоящему независимым. Или что еще я должен сделать? Уехать из страны? Сменить имя? А то, что они наняли именно тебя, – это вообще ни в какие ворота!

– Как оказалось, я прекрасный детектив, раз смогла найти тебя за три дня в штате, где до этого не знала ни единой души.

– Кстати, да, как ты нас нашла? – спросила Эмми. Она постаралась, чтобы это прозвучало тем же отстраненным и невыразительным тоном, но скрыть интерес ей не удалось.

– Я нашла Гэри, старого барабанщика Ворона в Остине. Он сказал, что вы уехали в Твин-Систерс. Там я нашла дом Марианны Барретт Коньерс, а потом и саму Марианну Барретт Коньерс.

– Крестная ни за что не стала бы общаться с незнакомкой, – с убеждением возразила Эмми. – Особенно обо мне.

– О тебе она рассказала не так уж много. На самом деле я даже думаю, она хотела меня запутать. – Тесс вспомнила, как Марианна углубилась в стопку газет, ища номер всего лишь месячной давности. Она знала, что «Маленькая девочка в большой беде» уже превратилась во что-то. Вероятно, она направила Тесс к «Примо», чтобы завести в тупик – или, по крайней мере, в глухой переулок.

– Марианна беспокоится обо мне, – сказала Эмми. – Она обо всех беспокоится.

– Забавно. Она не выглядела слишком обеспокоенной, узнав, что я поехала в Твин-Систерс на поиски Ворона, а вместо него нашла мертвое тело.

Неведение является естественным состоянием большинства людей, но его очень трудно подделать. Эмми и Ворон действительно выглядели потрясенными услышанным. Он приоткрыл рот и бросил быстрый взгляд на Эмми, которая смотрела на Тесс, округлив глаза в испуге. Тесс, уже привыкшая к темноте зала восьмидесятых, впервые заметила ее голубые глаза – такого же цвета, что и цветы на почтовой открытке, которую Ворон прислал родителям. Голубые люпины. Но глаза не так выделялись, как тени под ними. Не мешки, а просто тени, темные, как синяки. Удивительно: они лишь делали ее еще красивее.

– Тело? – спросила она. – В доме Марианны? Но мы не… Не может…

– Мы не появлялись там уже несколько недель, – вставил Ворон. – Или месяцев. Мы жили там, когда уехали из Остина. Пробыли какое-то время, пока не нашли место, где играть в Сан-Антонио. Он хоть и был свободен, но нам было далековато ездить туда-обратно, чтобы играть здесь концерты.

К ним подошел молодой охранник, мексикано-американец, который принес воды:

– Я подумал, вы хотите пить, мисс Штерн.

Та взяла стакан, даже не взглянув на него: ее глаза все еще были прикованы к Тесс.

– Спасибо, Стив. Я сегодня лажала, да?

– О, нет, все было отлично, – заверил он. – Лучше, чем когда-либо. Вам еще что-нибудь нужно?

– Я бы покурила. Косячок.

– Только не здесь, – слегка нервничая, ответил охранник. Он был ненамного старше Эмми – лет двадцати пяти – двадцати шести; округлое лицо сияло от пота. – Помните, менеджер говорил…

– Расслабься, Стив. У меня с собой нет ничего запрещенного. Спущусь вниз, куплю сигарет в баре. Успею?

Вопрос был адресован Ворону.

– Конечно, – ответил тот. – Не торопись.

Она спрыгнула со сцены, мягко приземлившись, и быстро пробежала сквозь толпу, точно опасаясь, что кто-нибудь попытается ее остановить. Охранник увидел, что она вышла, и только тогда отступил в тени закулисья.

– Так что ты собираешься делать? – спросил Ворон. – Позвонишь моим родителям, расскажешь, где я?

– За это они мне и заплатили.

– Дай мне недельку. Я позвоню им через неделю, если ты не скажешь им, что нашла меня.

– Это неправильно. Они же переживают за тебя, им нужно всего лишь знать, что ты в порядке.

– А все, что нужно мне, – шанс доказать, что я могу сам о себе позаботиться, – возразил Ворон. – Что для них эти семь дней? Слушай, я обещаю. Возвращайся домой, я свяжусь с ними в следующую субботу. Бьюсь об заклад, ты уже скучаешь по Балтимору, да? Скучаешь по дому и привычному распорядку. И, наверное, Эсски очень скучает по ним.

– Эсски дремлет в мотеле на Бродвее, не больше пары миль отсюда.

– Правда? Вот бы посмотреть на нее.

Что ж, ясно: это означает, что Тесс видеть он не хочет.

– Я тоже могу спросить: что тебе семь дней? Почему твои родители не могут узнать, что с тобой все в порядке, просто услышать твой голос?

Ворон округлил глаза, будто его взбесило то, что он должен объясняться.

– Есть один парень из звукозаписывающей компании, он интересуется нашей группой. И он собирается приехать на День всех усопших, чтобы послушать нашу настоящую музыку, которую мы играем в другом клубе в свободное время. Будет здорово вернуться домой с хорошими новостями.

– А что, если он не предложит контракт? – вопрос прозвучал более жестоко, чем она хотела, но она не смогла сдержать свой скептицизм. Марианна говорила, что Эмми однажды уже предлагали. Может быть, теперь ей не захочется так легко уезжать из Техаса, когда у нее появился Ворон.