Роскошь – мачеха моды. В городе случались внезапные всеобщие помешательства; великий хронист Венеции Помпео Молменти отметил, что «ни один народ не показывал себя столь ненасытным в отношении моды». Джон Уилер в «Трактате о коммерции» (1601) пишет: «Весь мир обменивает все на все, бегает и гомонит на базарчиках, рынках и торжищах, и таким образом все вещи включаются в коммерцию». Так и было в Венеции. Здесь же мы видим начало того, что позднее стало требованиями потребителя. Потребитель появился именно в Венеции. Мода была богиней этого подвижного мирка. Согласно наблюдателю XVIII столетия, к Вивальди относились пренебрежительно как к композитору вчерашнего дня, «потому что в Венеции мода – это все; его произведения звучали там слишком долго, а прошлогодняя музыка не приносит денег». Позднее Маргарет Олифант назвала Венецию городом, любящим сенсации. Венецианские дамы всегда одевались в новинки, а на торговой улице Мерчерии была выставлена кукла, одетая по последней парижской моде. Магазин назывался «Парижская кукла». Мода создавала роскошь; роскошь поощряла торговлю; торговля двигала промышленность.

Венеция была построена из золота. Это был золотой город. Желание разбогатеть превращало золото в навязчивую идею. Оно было одновременно и утешением, и сокровищем. Оно было вкладом и защитой. Оно приносило славу. Оно ласкало глаз. Главный герой «Вольпоне» (1606) Бена Джонсона, венецианец, встает с утра с характерными словами на устах: «Доброе утро новому дню и моему золоту». На венецианском Монетном дворе была установлена статуя Аполлона, держащего золотые слитки. Петрарка в панегирике Венеции перечисляет дикие и отдаленные места, куда путешествуют ее купцы. «Смотри, – пишет он, – что люди делают из жажды золота!» Один дож в начале XV века сказал, что Венеция – Signoria dell’oro (Синьория золота). Венеция была золотым городом, как Иерусалим и Небесный град.

Венецианская живопись тоже славилась золотом. Художники использовали золотые нити, золотую пудру и золотые чешуйки. Дева Мария на «Триптихе Фрари» (1488) Беллини сидит на троне под золотой мозаикой; она залита золотым светом и кажется исполненной сладкого дыхания вечности. Это свет, что ощущается в самой Венеции. Тот же художник в «Молении о чаше» (1465–1470) залил золотом фон, на котором изображен Христос. Тинторетто на картине «Воскрешение Лазаря» (1573) позолотил ветви фигового дерева, так что можно видеть, как свет чуда касается материального мира и преображает его. Золото было священным продуктом: венецианцы верили, что его порождает солнце глубоко в недрах земли.

Самый знаменитый из венецианских домов, без сомнения, Ca’ d’Oro. Его фасад, построенный между 1421-м и 1437 годами, сплошь покрыт рельефами и позолотой и представляет собой сверкающую стену света. На его поверхности крепится двадцать две тысячи семьдесят пять золотых пластин. Под стать ему в городе только Золотой сундук – Фондако деи Тедески и Золотая базилика Святого Марка. Внутри базилики находится Palad’Oro (Золотой алтарь), инкрустированный драгоценными камнями. Слава венецианских мастеров золотых дел была такова, что саму их работу стали называть opus Veneticum (особый вид филигранной техники работы по золоту). Золото использовалось для оформления венецианского стекла и, конечно же, входило в текстуру золотой парчи, которую носил дож. Дож, облаченный в золото, стал эмблемой города и символом его богатства. Прекрасный материал символизировал благородство и моральную силу. Даже исполнители в венецианской опере были одеты в золото.

Менее привлекательный предмет представляет собой земля, на которой венецианцы развивали своеобразный агрикультурный капитализм. В XV веке Венеция приобрела значительную территорию на материке. Столетием позже ее ландшафт был преображен. Часть патрициев отказались от морской торговли и вместо этого сконцентрировались на вложениях в terra firma (твердую землю). Работники обрабатывали поля под присмотром надзирателей. Амбары и винные прессы были обустроены для максимально эффективной работы. Земля была мелиорирована, налажена система ирригации. Венецианцы применяли технологии, которыми пользовались для создания самого города. Этим отмечен конец феодализма, и новые владельцы земель в конечном счете стали известны как capitalisti. В это же время распространились мода на буколическую поэзию и тяга к пасторальным пейзажам. Культура следовала за экономикой.

В XVII веке, когда торговля становилась все более затрудненной и ненадежной, венецианские патриции стали смотреть на землю как на основной источник дохода. Экспортировались рис и кукуруза, выращивалась шелковица. К XVIII веку земледелие оказалось в Венеции единственным выгодным предприятием. Кое-кто оплакивал это бегство от торговли к фермерству. Неправильно оставлять море, зеркало Венеции, чтобы обрабатывать землю. Или так казалось… Однако венецианцы всегда предпочитали выгоду чести. Эксплуатируя terra firma, они остались верны своему первому принципу. Хотя, разумеется, это не могло не иметь последствий. Частичный уход Венеции из мира торговли неизбежно привел к уменьшению ее влияния и потере статуса. Венецианцы стали провинциалами.

Главным рынком города остался рынок Риальто. Это был источник энергии для Венеции. Это было семя, исток. Он напоминает лондонский Сити, средоточие энергии Лондона, но более локален и насыщен. Предположительно, именно здесь ступили на берег первые венецианские поселенцы, и благодаря странной алхимии города здесь же начали торговлю первые купцы. Коммерция будто выросла из-под земли в полном вооружении.

В конце XI века в городских документах появляется запись о том, что патрицианские семьи Градениго и Орио уступили городу свои владения по соседству с Риальто для организации общественного рынка; район уже какое-то время был центром торговли и использовался в основном мясниками, так что дар городской коммуне был признанием этого факта. В XII веке частные дома в окрестностях были перестроены в магазины и склады товаров. Риальто стал настоящим базаром. Его значение было таково, что в 1497 году Совет десяти своим декретом объявил его sacrario (священной территорией). В Пепельную среду и Страстную пятницу к двум главным церквам Риальто двигались герцогские процессии. Более явного одобрения торговля иметь просто не могла. Ее лелеяли всячески.

Риальто рос и рос. Внешние улицы были расчищены и расширены, улучшены каналы, построены доки. В 1280-х к западу от первоначального места рынка сооружен Rialto Nuovo (Новый Риальто), тридцатью годами позже campo di Rialto была расширена. Всеобщим желанием было придать этому коммерческому месту гармонию и даже величие; так, на стене ее главной колоннады поместили огромную карту мира. Здесь были тюрьма и колонна для официальных объявлений. Были склады и правительственные канцелярии для управления торговлей. Патриции встречались и толпились на крытой галерее на мосту Риальто. Когда в 1514 году большая часть этого района была разрушена пожаром, он был отстроен по тому же плану. Неизменный консерватизм венецианцев требовал сохранять старые формы. Риальто, так же естественно, как восточный souk (от арабского слова базар), стал символом торговли.

Главная улица была застроена роскошными магазинами, но нашлось место и для банков, и для страховых контор. Для каждого вида товара существовали отдельные рынки и специализированные палатки, к примеру, для изделий из кожи. Чем дороже товар, тем ближе к сердцу Риальто он продавался; а сердцем Риальто была маленькая церковь Сан-Джакомо ди Риальто. На периферии располагались таверны и бордели, там же отводились места продавцам тряпья и подержанных вещей. Это был остров наживы, крупной и мелкой. Это была маленькая Венеция внутри большой, яркий пример коммерческой жизни.