напрасно так резко налетел на чиновника. Он тебе еще попомнит.

– Что он может припомнить? С меня ничего не возьмешь – я рабочий, без должности. Мне нечего терять, кроме запасных цепей. Но и он должен знать, что все имеет свою цену. Его подлость в том числе.

– Вот я думаю, придет ко мне такой принципиальный человек – что мне делать?

– Почему к тебе?

– Я сегодня устроился на работу. Можешь удивляться. Начальником отдела кадров.

– А редакция?

– Не могу устроиться. Пока предложили эту работу – я согласился. Квартиру на-днях получим. А дальше – продолжу искать место в редакциях.

* * *

Чем ниже человек душой,

Тем выше задирает нос.

Он носом тянется туда,

Куда душою не дорос.

Омар Хайям.

Если перевести с латыни “terra incognita”, получится “неизвестная земля”. Именно таким представлялся мне большой зал в типографии, в котором были расставлены наборные машины. Подчеркну: такое впечатление оставляла не техника, а люди, работавшие здесь.

Среди наборщиков были старики. Этого я в прежних типографиях не видел.

Или вот, сидел за клавиатурой человек средних лет и медленно, еле шевеля пальцами, что-то набирал.

А за другим линотипом работал еще один человек. Через какие-то промежутки времени он вставал, поднимал с пола пудовую свинцовую чушку и выжимал ее рукой по многу раз.

Нагромождение таких необъяснимых странностей приводило в смущение и наводило на мысль, что попал в какой-то иной, незнакомый мир.

Я делал свою работу, набирал статью за статьей и в то же время одним глазом наблюдал за тем, что происходит в цехе.

Рядом со мной сидел за линотипом по моим тогдашним меркам дедушка. Ему было трудно ходить. Еще труднее подниматься на ступеньку, чтобы привести в порядок верхнюю часть машины. Мешала одышка.

Как-то в паузу мы разговорились и я спросил, почему в цехе так много стариков. Труд-то здесь не из легких.

– Мы все работаем здесь с того времени, когда в Латвии еще не было советской власти. Многие из моих коллег набирают без перерыва – при красных и белых. Мне с началом войны пришлось бежать – людей моей национальности расстреливали в гетто.

Когда освободили Ригу от немцев, я вернулся. Пошел в типографию на мою работу, на мой линотип.

В старое время, до войны, у меня была хорошая профессия. Лучшая. Мы очень хорошо зарабатывали. Жили в отличных квартирах, носили самую модную одежду, ели замечательную пищу.

Вы позже познакомитесь с нашим ночным директором. Он тоже линотипист. У него была своя машина и свой шофер. Когда кончали работу, он переодевался – галстук бабочка, добротный костюм, на голове котелок, в руках трость… Чистый буржуй.

Он выходил из типографии. У входа его ждал автомобиль. Наш коллега ехал в клуб развлекаться.

В другой раз в свободное время я попросил начальника цеха рассказать о человеке, который набирает очень медленно.

– Это особый случай, – сказал он. – Когда кончалась война, этот человек ушел вместе с немцами в Германию. Как рассказывает, работал там в типографии линотипистом.

Теперь вернулся на родину. Нам порекомендовали взять его на работу. Вот и работает.

– Но он набирает слишком медленно. Это непрофессионально.

– Нет, он утверждает, что профессионально. Набор очень аккуратный. Но к его несчастью, нам важно количество, а качество – на втором плане. Мы платим за то, сколько ты набрал. И точка.

– Но ему же надо зарабатывать на жизнь…

– Вы работаете сдельно. Ему назначили твердый оклад. Теперь безразлично, быстро он набирает или медленно, заработок ему идет без изменения.

– Почему так?

– Тут политика. Вместе с немцами из Латвии бежало много латышей. Не все они были в чем-то виноваты. И теперь мы заинтересованы в том, чтобы они вернулись домой.

Этот наборщик тоже возвращенец. Мы стараемся, чтобы он понял: родина его и таких, как он, ждет.

* * *

Человек очень силен, когда он хочет быть только тем, что он есть. И очень слаб, когда хочет подняться выше человечества.

Жан Жак Руссо.

Не успел освоиться на новом месте, как тут же получил поручение. Оказалось, у типографии есть подшефный колхоз. В нем через два дня проведут отчетно-выборное собрание. Я должен буду на нем присутствовать.

– Как кто?

– Как представитель шефов, – сказал парторг типографии.

– И что делать?

– Сидеть и слушать.

– Так я же ни слова не понимаю по латышски. С Дальнего Востока только что приехал…

– Там и понимать нечего – колхоз-то русский. И еще у тебя будет напарник. Он язык знает.

Оказалось, что над этим колхозом шефствует еще и редакция. От нее тоже едет представитель.

– А если что-то спросят, что я скажу?

– Ничего говорить не придется – им будет не до тебя. В случае чего, ответит работник местного райкома партии. Он едет туда.

Со спутником мы встретились на вокзале. Это был уже немолодой человек. В глаза бросилась его чрезмерная полнота. По всему видно – опытный журналист, много видевший и много знающий.

Вот и хорошо. Теперь не пропадем.

В дороге мой компаньон рассказал о колхозе. Это захудалое хозяйство. Председатели меняются один за другим. Один пьяница, другой дурак. Колхоз довели до того, что к концу зимы коров подвешивали на ремни – не могли стоять на ногах. В окрестных лесах все елки посекли на корм. Сена нет. Как манны небесной ждут первой травы.

В коровниках полно навоза. Это – удобрение. Но его на поля не вывозят.

Колхозники давно бы разбежались кто куда, но им, как и всем сельским жителям страны, не дают на руки паспорта. А без паспорта они бесправны. Они бродяги.

…Люди шли на собрание в большую избу. Там, наверное, размещалось правление колхоза… Народу набралось немного. Сидели в тулупах, шапках, дымили махоркой. Ждали.

Начал собрание представитель райкома партии. Как положено, высказался об успехах в стране, районе. Сказал несколько хвалебных слов о колхозе.

Но тут же перешел к проблемам. Урожай в колхозе упал, надои снизились.

– А все почему? Руководства у вас настоящего нет. Не везет на председателей. Пьют, казну разворовывают, производство организовать не могут.

Из рядов поднялся человек:

– Так вы их нам сами присылаете…

– Некультурно мешаешь докладчику. Что о нас представители из Риги подумают? Мы стараемся присылать вам лучших. Да кто поймет, что у него на душе? Однако, я сейчас не об этом.

Сегодня вопрос стоит очень остро. Последний председатель сбежал. Надо немедленно решить проблему с новым руководством и приниматься за работу.

Оратор остановился. Народ молчал. Райкомовец подождал