— Почему же вы тогда стали разбойником?

Кейн пожал плечами и солгал. Он не собирался давать юному Робину повод восхищаться собой.

— Грабить легче, чем работать. По крайней мере, я тогда так думал. Не знаю. А идти на виселицу не так-то легко, малыш. Или получать пулю в живот — а именно это меня и ожидает.

— Я вам не верю, — сказал Робин. — Вы ничего не боитесь.

— Только дурак не боится смерти, — сказал Кейн. — Особенно смерти в одиночестве. — Он почувствовал себя бесконечно усталым. Опустошенным. Словно из него выжали все жизненные соки. Всем от него чего-то нужно: Мас-терсу, Нату Томпсону, Робину. Даже Ники. Все они хотят, чтобы он был не тем, чем является на самом деле. Мастерсу нужен предатель, Томпсону — такой же беспощадный бандит, как он сам, Робину — стрелок, как образец для подражания. А Ники… Ники нужен герой. Тогда, на кухне, она приняла его за книжного рыцаря в сверкающих доспехах. Знала бы она, что его и без того жалкие доспехи уже давным-давно потускнели.

Увидев, как вытянулось у Робина лицо, он смягчился:

— Пойдем покормим твоего ястреба. Тебе понадобится толстая перчатка.

* * *

В тот вечер Кейн вернулся в гостиницу. Не совсем по своей воле, но он не жалел об этом. Энди объявил, что заражение ему больше не грозит и он может свободно передвигаться. Осторожный кузнец был бесстрастен, но Кейн уловил появившуюся в его голосе сдержанность.

Кейн потерял возможность еще раз порыться в ящиках, но это, прежде всего, было чертовски опасно. А оставаться в одном доме с Николь Томпсон — все равно что подносить спичку к динамиту. По сравнению с этим первое предприятие становилось просто детской забавой.

Если бы он к ней не испытывал никаких чувств, он, возможно, мог бы обуздать свое плотское желание. Так он, по крайней мере, думал. Но он был к ней неравнодушен, и еще как. Он не мог оторвать от нее взгляда. Ему нравилось в ней все — несмелая улыбка, глубокие, как лесные озера, глаза, чуть угловатая грация ее движений, ее стройное тело, скрытое плохо сидевшей одеждой, позволявшей лишь догадываться о ее прелестях. Стоило ему увидеть ее, и кровь быстрее бежала по его жилам, а к горлу подступал комок. А уж о других частях своего тела он и думать не хотел.

Более того, сегодня он убедился, что она излучала страсть и энергию, против которых он не смог устоять. Чем больше он думал о ней, тем больше находил различных талантов. Она отлично готовит. Она прекрасная наездница и, как утверждал Робин, меткий стрелок. Николь Томпсон, безусловно, обладает умом и целеустремленностью, которые позволят ей овладеть многими умениями, а эта страсть и жажда жизни обещали, что в постели с ней будет, как в раю. Отсутствие опыта лишь подстегивало ее и делало смелее и предприимчивее.

Он убеждал себя, что Николь привлекает его, как всякая интересная личность. Но, когда она смотрела на него своим проникающим в самую душу задумчивым, робким взглядом, полным надежды, у него сжималось сердце от ощущения ее ранимости и беспомощности.

Кейн, вздрогнув, опомнился. О чем он только что думал? Ники — беспомощна? Он видел, как она стояла над трупом Янси. И она не может не знать, чем занимается ее дядя. Она не может не знать об исчезнувших полицейских — ему самому грозит исчезнуть точно так же, если он будет неосторожен. Да он просто безумец, раз играет с огнем, более опасным, чем тот, что оставил на его коже ожоги.

И все же, приближаясь к гостинице и отвечая на любопытные кивки других гостей, он знал, что будет скучать без нее и без юного Робина, который так напоминал ему его самого много лет назад. Тогда он тоже хотел завоевать мир. Показать всем, какой он герой.

Да он это и показывал на протяжении всей своей жизни. А к чему это привело? К виселице.

У входа в гостиницу его остановил Сэм Хильдебранд.

— Поговаривают, что ты был у Томпсона. — Он пожирал глазами волдыри на руке Кейна.

Кейн кивнул.

— Такой чести еще никто не удостаивался.

— Просто никто еще не обжигался у него на кухне.

Только зависти других гостей ему сейчас и не хватало. У него и так противников сколько угодно.

Переварив эту информацию, Сэм кивнул:

— Мы сегодня играем в покер. Придешь?

А почему бы и нет, черт побери? Это лучше, чем, сидя в комнате, созерцать пустые стены и раздумывать, что же делать дальше.

— Да.

Сэм, поколебавшись, спросил:

— Ты был с дочкой Томпсона? Нам всем не терпится об этом узнать.

У Кейна руки чесались его ударить. В его глазах было похотливое любопытство, а на губах — понимающая усмешка. Он знал этих людей: покажи им малейший признак слабости, и ты мертвец. Может, расправа последует не сразу, но она неизбежна. Мягкотелые долго в таком обществе не живут.

Кейн покачал головой:

— Ты же знаешь, какие у Томпсона правила. Ни одна женщина не стоит того, чтобы из-за нее тебя убили. Или повесили. Я отсюда еще смываться не собираюсь.

Проклятие, как противно оправдываться перед такими, как Хильдебранд.

— Мы тебя и не отпустим, — сказал Хильдебранд. — Слишком много ты у нас выиграл.

Кейн немного расслабился:

— У вас сегодня будет возможность отыграться.

— А потом — к Розите? — Любопытство не исчезло с лица Хильдебранда, и Кейн знал, что ему не терпится продолжить расспросы о Ники. Вполне возможно, что остальные подослали его все разузнать.

Кейн покачал головой:

— У меня для такого дела слишком болит спина.

— Ты так сильно обжегся?

— Да, довольно сильно.

— Ты и правда спас девчонку?

Черт побери, здесь все новости просачиваются, как сквозь сито. Энди? Вряд ли. Скорее Робин.

— Это мальчишка тебе сказал?

— Ага. Он похвалялся своим дружком, Дьяволом, — насмешка в его голосе опасно граничила с ревностью.

— Ерунда. Он еще ребенок. Все преувеличивает. Просто когда я пошел за водой, загорелся огонь. Мы оба обожглись.

Хильдебранд едва заметно улыбнулся, потом пожал плечами:

— До вечера.

Поднимаясь к себе в комнату, Кейн снова выругался. Ему не понравилось выражение лица Хильдебранда. Он что-то задумал, и у Кейна было неприятное ощущение, что этот план касается и его, Кейна. Он чувствовал себя мухой, попавшей в паутину, и пауков становилось все больше и больше. Вопрос в том, пожрут ли они друг друга, прежде чем доберутся до него.

* * *

Ники, всю ночь мучимая сомнениями, наутро отправилась к жене Энди, Хуаните. У Ники не было платья с тех пор, как умер ее отец, когда дядя Нат, взяв ее и Робина, покинул Остин, штат Техас.

В тот день дядя вернулся домой один, и она тут же поняла, что отца своего больше не увидит. Уже тогда она знала, что он грабитель, что она должна следить за собой, чтобы не сболтнуть лишнего многочисленным домработницам и немногим людям, с которыми она встречалась.