Торопитесь! Немцы в занятых ими областях уже приступают к разрешению земельного вопроса. Красноармейцы, не опоздайте, иначе вы останетесь без земли!»

Александр Козлов, выслушав агитаторский спич, подумал: «Земля у нацистов — главный козырь немецкой пропаганды. Тут явно и ясно — ужасам сталинского режима противопоставляются прелести режима гитлеровского. А вообще, ни одна власть в России — ни царская, ни советская — при пропаганде и агитации не была так добра, во всяком случае на словах, как немецко-фашистская, особенно после разгромов под Москвой и Сталинградом. Пудрят мозги, одна пурга — и только».

* * *

Свою агентуру школа забрасывала, в основном, в районы Подмосковья с целью негласной работы в столице. Но были случаи, когда она посылала лазутчиков и в районы глубоких тылов РККА — волжских городов и Урала. Именно туда, где концентрировались новые производства военно-промышленного комплекса СССР, в том числе вовремя переправленные с оккупированных немецко-фашистскими войсками районов страны.

По прибытию в школу знакомый уже офицер пригласил Козлова в кабинет и предложил новому слушателю заполнить анкету с указанием своих данных и особых внешних примет, оставить отпечатки пальцев и сфотографироваться. Папиллярный узор ногтевых фаланг пальцев рук для идентификации личности получился четким и контрастным.

Здесь же Александром была дана подписка с согласием на сотрудничество с немецкой разведкой. Избран псевдоним «Меньшиков». Почему-то он был с мягким знаком на первом слоге. Видно, Александр вспомнил своего школьного кумира — учителя географии, много чего рассказывавшего о деяниях князя Меншикова.

Школа готовила агентов-разведчиков и радистов. С августа 1942 года «Меньшикову» предложили усвоить специальность радиста. Он в течение 10 месяцев постигал азы радиодела, выстукивая и прослушивая морзянку — точки и тире. Изучал устройство коротковолновых раций, приобретал опыт работы на них. Параллельно прослушивал лекции об организационной структуре РККА, фронтах, армиях, дивизиях, о методах и способах сбора разведывательной информации об этих объектах и направлениях.

Слово Козлову:

«Я попал в плен после разгрома партизанского отряда, которым руководил вместе с беременной женой. Это заинтересовало фашистов. Они решили, что меня можно постоянно держать на крючке. Узнав, что меня вербуют, я увидел в этом возможность вернуться к своим. Другие бойцы не рисковали, потому что боялись репрессий и недоверия среди наших.

Бывали случаи, когда пытавшихся вернуться на советскую сторону военнопленных не доводили до Смерша, а расстреливали как шпионов. А мне было всего 22 года и я ничего не боялся. У меня хватило бы и сил, и ума вернуться на родину. Но любимую жену Галю я не мог бросить, поэтому придумал свой план. Решил, что при первой возможности во время выполнения задания для немцев проберусь к своим и предложу советской разведке свою схему: направить меня обратно в немецкую разведшколу, чтобы я мог передавать ценную информацию.

В немецкой же разведшколе мне пообещали звание офицера и должность преподавателя, если проявлю себя хорошо во время выполнения задания. Я сообразил, что это уникальный шанс…»

До марта 1943 года школа дислоцировалась в местечке Катынь, где поляки выстроили себе, в том числе и на деньги наших налогоплательщиков, громадный мемориальный комплекс «памяти расстрелянных русскими польских офицеров», тогда как это злодеяние совершили фашисты. Об этом автор, не единожды побывавший в Катыни, поведал в своей книге «Переписчики истории. Мифы о Катыни».

После холодного душа, обрушившегося на вермахт в результате побед РККА под Москвой и в гигантском Сталинградском сражении, школу перевели в Минскую область, в город Борисов. Козлов понимал, что на Волге в городе имени Сталина была разгромлена гордость Гитлера: 6-я полевая армия генерал-фельдмаршала Паулюса с помогавшими ему в деблокировании своего 300-тысячного объединения войсками румын, итальянцев, хорватов, венгров и частями воинства Гота и Манштейна.

Кстати, именно Манштейн понимал, что польза от прорыва будет минимальная, так как 6-я армия потеряет за это время свою боеспособность и всю технику.

* * *

Скоро к Александру Козлову в Борисов приехала и его жена Галина Вилкова. С его переброской с заданием за линию фронта немцы тянули, потому что Галина вот-вот должна была родить. Немцы рассчитывали, что появившийся младенец свяжет Козлова с Абвером еще теснее и не позволит ему остаться в Советском Союзе.

Через несколько дней ее отправили в родильное отделение немецкого военного госпиталя Смоленска. Александр каждый день навещал ее. Появился ребенок. Начальник школы подполковник Феликс Герлитц, встретив молодого отца, поздравил «Меньшикова» с сыном:

— Господин Козлов, мне приятно поздравить вас с появлением продолжателя вашей фамилии. Со временем, я так думаю, он станет достойным гражданином великой Германии и будет так же верно служить Третьему рейху, как это делаете вы.

Но мальчик родился очень слабым… Как ни старались немецкие врачи сохранить ему жизнь, он прожил всего несколько дней. Постоянное недоедание матери, напряженное состояние нервной системы, психологические удары сделали свое черное дело в его судьбе…

Теперь у руководителей «Сатурна» не было причин, чтобы откладывать выполнение задания новым агентом «Меньшиковым».

Его вместе с 12 агентами подготовили к заброске через линию фронта в тыл Красной армии.

Перед заброской Козлов, находившийся некоторое время в Катыни, обратился к командованию с просьбой отправить его на задание вместе с Галиной. Но эту просьбу немцы сразу же отклонили, дав возможность встретиться с нею в Борисове.

«Боятся абверовцы провала. Я бы на их месте поступил также. Теперь надо сделать так, чтобы возвратиться из России с «победой» для немцев и Победой истинной, — смело рассуждал сам с собой Александр. — Погорячился я, конечно, с просьбой отправить нас вместе. Мог и завалить важное для нас обоих дело. А может к лучшему — немцы поняли, как я дорожу Галиной…»

А супругу успокоил:

— Милая, я вернусь, обязательно вернусь с победой! Давай помолчим и будем держать наши тайны на замке, — проговорил несколько обескураженный Александр во время беседы с ней во дворе школы.

Галина заплакала, прижалась к его щеке…

Но время — лекарь. Женщина обречена в подобных ситуациях молча страдать от того, что ей будет некоторое время не с кем из близких поговорить по душам. Она хотела слушать этого дорогого человека всегда и желала, чтобы он мог внимательно выслушать и ее. Теперь Галина, кроме статуса жены, имела еще и печальный опыт быть в течение 3 суток матерью — Богиней. Так когда-то величали матерей в Древней Греции, о чем писал Плутарх и вспоминал об этом Гете.

Руководители разведшколы Абвера «Сатурн» были хорошо психологически подготовленными и начитанными субъектами и могли помнить слова своего земляка, писателя и философа Иоганна фон Гете о матерях. В одной из бесед со своим секретарем и тезкой Эккерманом великий немец заметил: