На миг опешив, ПМ сбился с шага, и ему пришлось перейти на галоп, чтобы нагнать Эдварда на верхней ступеньке.

— Ах нет, нет и нет! Но похоже, это так! Это чистая правда. И чудо, что я сумел выжить. А знаете, что помогло мне? Я сказал себе, что он не умер и что в один прекрасный день я отыщу его и заставлю за все расплатиться.

После паузы он тихо добавил, что день этот близок.

— Почему вы так думаете? — спросил Эдвард, придерживая дверь. — Раскопали что-то новенькое?

ПМ вошел в холл и наморщил нос, будто учуял неприятный запах.

— Я знаю… Я чувствую… Скажите, Эдвард, — в упор спросил он, — в этом замке, я полагаю, есть подземные ходы?

Приведенный в замешательство таким поворотом, тот машинально покачал головой:

— Почему вас это интересует?

— Если эта крыса Райан здесь, то затаился именно под землей.

— О… Сожалею, но дом построен на осушенных торфяниках.

— Вы в этом уверены? — вымученно улыбнулся ПМ.

Его теория разваливалась, и вместе с этим ухудшалось настроение.

— Абсолютно. Но зато, — добавил Эдвард, на секунду задумавшись, — под винокурней находится целая сеть старых погребов и винных складов. Настоящий лабиринт, ныне заброшенный.

До воспрявшего духом ПМ дошло, что где-то должны существовать планы, схемы.

Лабиринт. Крысы! Райан был там. Он это чувствовал!

Машина остановилась перед небольшим кладбищем Салливанов.

На сиденье для пассажира лежали письма Райана к Мэри, написанные в 1967 году, и записка из недавнего свадебного букета.

Когда Мари доставала свой пистолет, лежавший в одном из ящиков комода, ей вдруг пришло в голову сравнить их.

Около сорока лет разделяло эти почерки. Второй казался более удобным для графической экспертизы, однако особенность написания буквы «е» была идентична в обоих случаях.

Что необычного мог знать Райан о том, за кого она выходила замуж, раз рискнул появиться в замке и почти на глазах у всех вложить в букет это предостережение?

Именно этот вопрос и привел Мари к могиле матери.

Ход ее мыслей нарушил звонок телефона.

Ангус. Затаив дыхание, она слушала его отчет о найденных и идентифицированных отпечатках на теле Лукаса. Глаза ее сощурились, когда он сообщил ей имя подозреваемого.

— Что касается Ферсена, если он окажется на моей дороге, я буду беспощаден.

То, что казалось ей лишь бахвальством, словами, брошенными в приступе отчаяния, неожиданно приобретало зловещий смысл.

— Еду, — просто сказала Мари и отключилась.

Она подвесила медальон на холодный камень стелы и, не задерживаясь более, покинула кладбище.

Облава началась.

Анна сразу поняла, что визит этот далеко не дружественный.

Она поспешила навстречу Мари, которая поднималась на борт шхуны в сопровождении Ангуса и еще двух ирландских жандармов.

Глядя на бледное, замкнутое лицо возлюбленной своего брата, Анна с лихорадочной поспешностью изливала сожаления в связи с постигшим ее трауром, оправдывая вместе с тем Кристиана, который никоим образом не мог быть замешан в случившемся. Однако никто и не требовал от нее оправданий, и срывавшиеся с ее губ сбивчивые слова обвиняли Кристиана вернее, чем признания.

— Он не отходил от меня весь вечер, — блестя глазами, заверила Анна. — Я могу в этом поклясться.

Мари довольно долго была знакома с Анной и знала, что та пойдет до конца, чтобы защитить брата. Да и как ее в этом упрекать? Он был ее героем, старшим братом, опекавшим ее после смерти матери, защищавшим от отца-алкоголика. Мари все было известно о выпавших на их долю испытаниях, когда они были детьми, и о том, как все это их сплотило.

Однако сейчас было не до воспоминаний и не до разных уловок.

Она собралась было заговорить, но услышала глухой хриплый голос Кристиана:

— Хватит, Анна, ни к чему сейчас вранье…

Он вышел из рубки. Под его голубыми глазами обозначились синие круги. Видно было, что он не сомкнул глаз.

— Как ты мог так поступить? — с горечью проговорила Мари.

Глубокая складка пересекла лоб шкипера.

— Я часто желал ему смерти, я мог бы его убить. У меня были и случай, и повод, и желание, — без обиняков признался он. — Но клянусь тебе всем самым для меня дорогим, что я здесь совсем ни при чем.

«…если он окажется на моей дороге…»

— Ты встретил его этой ночью, — то был не вопрос, а прямая констатация.

Кристиан и не думал отпираться. Расставшись с Мари около двух часов ночи, он вернулся в порт и прошелся по барам. К четырем он уже прилично набрался, и из последнего хозяин его просто-напросто выставил. Пошатываясь, он шел вдоль доков, где и увидел Лукаса: какой-то тип лежал на набережной ближе к молу лицом вниз. Он подумал, что это пьяный матрос.

— Я узнал его, когда перевернул. На виске виднелся след от удара. Я знал, что заподозрят только меня, и запаниковал. Я решил засунуть его под брезент поддона, готового к погрузке.

Мари и глазом не моргнула.

— Я тебе не верю.

— Ты не поверила мне, когда я сказал тебе о доме свиданий и той рыжеволосой, и все же ты пошла проверить… Знаешь, что я не соврал.

— Какой дом? Какая рыжая? — недоуменно спросил жандарм.

— Позже, Ангус, потом…

Он не стал настаивать и приказал Кристиану продолжать. Тому больше нечего было добавить. Он вернулся на шхуну и решил отплыть как можно быстрее. Потом пришла Мари. На долю секунды ему захотелось поверить, что боги сжалились над ним.

— В это время позвонили вы, — сказал он Ангусу.

А дальше рассказывала Анна.

Разбудил ее звонок Мари. Она едва успела накинуть на себя кое-какую одежду и выйти, а та уже спускалась по сходням. Анна озадаченно повернулась к Кристиану, желая спросить, зачем Мари приходила к ним, и увидела, как лицо брата исказилось от страдания.

— Я хотела побежать за тобой, Мари, — с горечью пробормотала Анна, — сказать тебе, что он довольно настрадался и чтобы ты навсегда ушла из его жизни. Но он мне помешал, потому что сейчас не время, ведь случилось нечто ужасное… И он все мне рассказал. — Она подошла к Мари. — Прошу тебя, не дай горю ослепить себя.

Взволнованная Мари заставила себя трезво взглянуть на факты. Но с какой бы стороны она ни рассматривала их, они представлялись бесспорными уликами.

— Будь он виновен, Мари, неужели ты думаешь, он остался бы только из любви к тебе?

И тотчас ей вспомнилось все, что Кристиан мог сделать из любви к ней. Его ложь, его предательство. А теперь еще и это!..