– По-моему, он милый старик, какого еще поискать. Прелесть. Спасибо огромное, что познакомили нас.

– Я думаю, отец рад не меньше, – ответила Руфи. – Воспоминания о былых временах воодушевляют его безмерно. Но, предупреждаю, будьте осторожны. Иначе он заговорит вас насмерть, повествуя о своем детстве в Полустанке.

У сестринского поста они перебросились парой слов с Терри и вышли на улицу.

– Первым делом выпишем вас из гостиницы, потом пробежимся по магазинам, и домой, – сказала Эвелин, усаживаясь в свой большой розовый «кадиллак». – А в четыре пополудни вас ждет двухчасовой массаж.

У Руфи загорелись глаза.

– Двухчасовой?!

– Да. Я думаю, после всех переживаний вы заслужили толику внимания и заботы.

Руфи откинулась на просторном сиденье, обитом мягкой белой кожей, и улыбнулась.

– Ох, Эвелин, где же вы были раньше? Я глина в ваших руках. Лепите из меня.

Больше, чем видно глазу

Просторный особняк из белого камня, с которым приятно контрастировали зеленые ставни, был возведен на краю прекрасного поля для гольфа.

– Эд любил гольф, – пояснила Эвелин.

Двухкомнатный гостевой дом смотрел на чудесный пруд. Словно для усиления благоприятного впечатления, он располагал также огромной ванной, сауной, джакузи и массажным кабинетом.

– Ну что, разве не лучше гостиничного номера? – спросила Эвелин.

– Несомненно.

– Чувствуйте себя как дома, вздремните, коль угодно, а в четыре придет Соня и сделает вам массаж.

– Нет слов, чтобы выразить мою благодарность.

Позже, после потрясающего массажа, Руфи, еще лежа на столе, сказала:

– Знаете, Соня, я заметила, что в доме полно продукции «Мэри Кэй». Похоже, Эвелин очень любит эту фирму.

– Да, прежде она торговала этой косметикой.

– Вот как?

– До того, как занялась продажей автомобилей.

– Автомобилей?

– А вы не знали? Она владела всеми салонами «кадиллака» в Алабаме. Сама их рекламировала и все такое.

Стало быть, в моей гостеприимной хозяйке всякого много больше, чем видно глазу, подумала Руфи. А я-то удивлялась, почему Терри попросила у нее автограф.

* * *

Вечером Эвелин показала Руфи портрет Нинни Тредгуд, стоявший на ее столе. А потом принесла унаследованную от подруги обувную коробку. Руфи долго перебирала старые фотографии. Так странно видеть свое поразительное сходство с бабушкой Руфью. На одном фото той было двадцать с небольшим, недавно она приехала в Полустанок, чтобы преподавать в приходской школе. В белом платье, бабушка стояла во дворе дома Тредгудов и смотрела на кого-то, залезшего на персидскую сирень. В кадр попали только босые ноги человека, сидевшего на дереве. Когда-то Нинни разъяснила подруге, что они принадлежат Иджи, которой в ту пору было лет пятнадцать-шестнадцать.

Другое фото было сделано пятью годами позже, когда бабушка ушла от мужа и вернулась в Полустанок. Она позировала перед новым кафе, на руках у нее сидел хорошенький малыш, то есть отец Руфи. Рядом с ней стояла Иджи, высокая стройная девушка с коротко стриженными кудрявыми светлыми волосами, и, улыбаясь, показывала на новенькую вывеску «Кафе «Полустанок». Обе выглядели слишком юными для хозяек заведения.

Жалко, что с бабушкой не поговоришь. Руфи о многом ее расспросила бы. Почему она ушла от мужа и вернулась в Алабаму? Мать говорила, нет ни одной фотографии деда. Отец о нем мало что знал и, похоже, не особо стремился узнать. Но любопытно же, как дед выглядел. Наверное, был интересный мужчина, потому что папа-то у нее красавец.

Почемучка

Декабрь 1940

Бадди, бесспорно, обладал пытливым умом. И вот однажды, как и боялась Иджи, настал день, когда он задал вопрос, на который ей чертовски не хотелось бы отвечать.

Они возвращались из Бирмингема, где в универмаге Лавмэна купили Бадди новые ботинки, и вдруг ни с того ни с сего мальчик сказал:

– Тетя Иджи, скажи, ты когда-нибудь видела моего отца?

Иджи поперхнулась и полезла в нагрудный карман за пачкой «Лаки Страйк».

– Ну, раз-другой встречались, а что?

И вот тогда-то прозвучал тот самый нежеланный вопрос.

– Я вот думаю, почему он не навещает меня?

– Открой-ка бардачок, подай мне спички, пожалуйста. Я не знаю, милый. А маму ты об этом не спрашивал?

– Нет. Ей неприятно о нем говорить. Похоже, она не очень-то его любит.

Иджи понадеялась, что тема исчерпана, ан нет.

– Как ты думаешь, когда-нибудь он меня проведает?

Иджи покосилась на племянника.

– А тебе хотелось бы?

– Наверное… не знаю… пожалуй… Через неделю мой день рождения. Может, он мне позвонит или пришлет подарок?

– Не знаю, милый.

Немного погодя, когда они переезжали через виадук, последовал новый вопрос:

– Интересно, где он сейчас?

– Кто?

– Мой папа.

– Я без понятия, – сказала Иджи и поспешила перевести разговор на другое: – У меня есть отличная идея. Ты уже большой и должен уметь стрелять. В следующие выходные я, Клео и еще пара ребят собираемся на охоту. Как ты насчет присоединиться?

У мальчика загорелись глаза.

– А можно? А мама отпустит?

– Отпустит. Предоставь это мне, я все улажу. Так, что, едем?

– Спрашиваешь!

* * *

Обманывать парня было противно, но и сказать ему правду не хватало духу. Фрэнк Беннетт был алкашом, избивавшим жену. Во все время семейной жизни он лупил ее почем зря, и в конце концов мамаша и папаша Тредгуды послали Иджи, Большого Джорджа и Джулиана выручить Руфи, пока недоносок в пьяном угаре ее не прикончил. Но мальчику не стоило этого знать. Так лучше для него.

* * *

К радости Иджи, он больше никогда, даже после смерти матери, не спрашивал об отце. О родителе его не было ни слуху ни духу, И Бадди считал себя членом семьи Тредгудов. На том все и закончилось.

Новый друг

На другой день Руфи была предложена косметическая чистка лица, а Эвелин отправилась с визитом в больницу.

– Знаете, Бад… – сказала она. – Можно мне вас так называть?

– Иное обращение меня просто обидит.

– Удивительно, как один человек может кардинально изменить твою жизнь. Когда я познакомилась с Нинни, я была в жутком состоянии. Депрессия, дикие мысли. Стыдно признаться, я даже подумывала о самоубийстве. Сейчас прямо оторопь берет, чего я себя лишила бы, решившись на такой шаг.

– Например, встречи со мной.

– О да, – улыбнулась Эвелин. – Оглядываясь назад, я понимаю, что тогда у меня был этакий нервный срыв. Вообще-то я человек неверующий, но, знаете, порой я думаю, что Нинни была своего рода ангелом, которого послали помочь мне выбраться из засосавшей меня трясины. Не подумайте, что я спятила, только я не удивлюсь, если она поспособствовала моей встрече с вами и Руфи.

– Я вовсе не считаю вас спятившей. Я уверен, что близкие, которые нас покинули,