– Иосиф Борисович вообще забыл мне рассказать о вашейкомпании, – заметил Ринат, – не посчитал нужным.

– У нас еще столько проблем и столько объектов, – возразилПлавник. Он достал платок и вытерл лицо. – Я думал постепенно вводить вас вкурс дела.

– Чтобы успеть распродать всю мою недвижимость? –поинтересовался Ринат.

Тамара нахмурилась. Попова отвернулась. Плавник вздрогнул,но ничего не стал переспрашивать. Только Гогоберишвили не выдержал:

– О какой распродаже вы говорите? Разве такое можно сделатьбез вашего согласия?

– Сейчас посмотрим, – упрямо сказал Ринат.

В кабинет вошел пожилой человек. В руках у него была папка сдокументами. Но это был не Глеб Александрович. Очевидно, это был помощникгенерального директора.

– Оставь папку и уходи, – строго приказал Гогоберишвили.

Помощник чуть ли не бегом покинул кабинет. Он видел, какнервничает его шеф. Гогоберишвили протянул руку, чтобы взять папку, но Ринатего опередил. Он забрал папку, открыл ее, чтобы просмотреть весь список.

– Квартира в Москве, – сказал он, – она существует, и я оней знаю. Дача на Рублевке. Как раз то, что нужно. Начнем прямо с нее. Почемуоттуда вывезли всю мебель? И почему не платили женщине, которая следила задомом?

– Кто не платил? – спросил Гогоберишвили. – Откуда у вастакие сведения? Это неправда…

– Она сама нам об этом сказала, – вмешалась Тамара, решивпомочь генеральному директору.

– Сейчас выясню. – Он нажал другую кнопку. – ГлебАлександрович, почему мы не платили этой домработнице на Рублевке? Мы ведьплатим за охрану дома.

– Конечно, платим. А ее мы уволили полгода назад, когдавыставили дом на продажу…

Гогоберишвили не успел отключиться, и все услышали последнююфразу. Вахтанг Георгиевич недовольно крякнул и отключился.

– Вот видите, – сказал Ринат, – значит, мою дачу продают.Владелец погиб, а я его наследник. Почему вы решили, что я хочу ее продать? Скакой стати?

– Мы ничего не решили, – нахмурился Гогоберишвили, – у насбыло указание самого Владимира Аркадьевича. Он приказал вывезти мебель ипродать дачу на Рублевке.

– У вас есть его письменный приказ?

– Нет, конечно. Но он мне звонил и приказал. Или высчитаете, что я мог вывезти мебель без его согласия?

– А когда вы вывезли мебель?

– Несколько месяцев назад.

– До его смерти или после?

– Не помню. Какое это имеет значение? Я говорю вам, что онприказал мне избавиться от этой дачи. Мы искали покупателя, но никого не нашли.Тогда решили освободить дом.

– Он не объяснял, почему хочет продать дачу в таком престижномместе?

– Сказал, что ему достаточно квартиры в Москве. И он нехочет содержать дачу в этом поселке. Слишком много суеты, как он обычноговорил.

– Но вы не продали дачу?

– Мы не успели.

– И никто не сможет подтвердить ваши слова?

Гогоберишвили нахмурился и пожал плечами.

– Какая разница? Ваши деньги остаются у вас… Продали или непродали, вывезли, не вывезли. Все равно вы при своих деньгах.

– А дом в Лондоне? Его тоже приказали продать? А особняк вКиеве? Они ведь выставлены на продажу?

– Подождите, – вмешался Иосиф Борисович. – В обоих случаяхВахтанг Георгиевич не виноват. Я же вам объяснял, что содержание обоих зданийобходится слишком дорого. И плюс еще нам придется платить налог на наследство.Поэтому было решено выставить оба здания на продажу. Вы ведь не собираетесьпереезжать в Киев. А если захотите, мы всегда найдем вам новый дом.

– Кем было решено?

– Компанией «Астор», – чуть помедлив, ответил Плавник.

– Без моего согласия. Вы даже забыли рассказать об этойкомпании. Я могу узнать, какой бюджет у компании, созданной для обслуживаниямоих интересов? Или это профессиональная тайна?

Иосиф Борисович посмотрел на Вахтанга Георгиевича. Тот шумновздохнул.

– Копия бюджета в вашей папке, – пояснил он.

Ринат перебрал листы, достал копию нового бюджета. Посмотрелокончательную цифру. Около пятидесяти миллионов долларов. Он усмехнулся. Этибизнесмены были обыкновенными мошенниками.

– Сколько мы платим за юридическое обслуживание? – спросилРинат.

– Кажется, полтора миллиона долларов, – ответилГогоберишвили, – у нас очень хороший адвокат. Но туда включены всесопутствующие расходы. Они вас долго искали.

– Не сомневаюсь. – Ринат достал из кармана другую копию бюджетаи сравнил строчки бюджета. Здесь была указана сумма в два миллиона.

Гогоберишвили мрачно посмотрел на адвоката. Он не понимал,какую бумагу достал его гость.

– Надежда Анатольевна, – вдруг обратился Ринат к заместителюгенерального директора, – вы не скажете мне, какой у вас годовой бюджет? Вы жедолжны знать хотя бы общие цифры.

Вахтанг Георгиевич облизнул внезапно пересохшие губы. Такогоон явно не ожидал. Конечно, она знает общие цифры. С некоторым сомнением онвзглянул на своего заместителя. Она ему всегда не очень нравилась. Слишкомнезависимая и самоуверенная. Вечно настаивала на своем. Хорошо еще, что никогдане лезла в финансовые вопросы. Неужели она назовет другую цифру? Она должнапонимать, что так нельзя вести дела. Они должны быть единой командой. Иначе всеразвалится. Или эта легкомысленная женщина все выдаст…

Попова взглянула в глаза Ринату. Несколько минут назад ониуже говорили о бюджете. И тогда прозвучала конкретная цифра. У нее есть выбор.Сейчас она может согласиться со своим генеральным директором, назвать его цифруи спокойно работать в этой компании. А может поддержать Рината, вспомнив другуюцифру, и тогда неизвестно, чем все закончится. Компанию могут закрыть, афинансовую проверку поручить прокуратуре. И придется менять хорошо налаженнуюжизнь. Но назвать другую цифру – значит солгать. Позволить этому молодомучеловеку уличить ее во лжи. Потом ей будет стыдно, и она не собирается жить счувством вины. Даже не перед этим молодым наследником, а перед собой. Не лгут ине предают не потому, что об этом могут узнать, а потому, что существует некийвнутренний цензор, часто именуемый совестью.

– Около восьмидесяти миллионов долларов, – сухо сообщилаПопова, не глядя на своего директора.

В комнате повисло тяжелое молчание.

– Наверное, истина где-то посередине, – попытался смягчитьнапряжение Плавник, – может, бюджет немного вырос за последний год.