Воцарилась тишина. Воспользовавшись ею, Сиа беспечно добавила:

– И обезглавят топором, а не мечом, как полагалось бы королевской особе. – Сиа выше подняла бокал. – За принца Джайлза де Хаваарна!

Загремели стулья – гости вставали с мест.

– За принца Джайлза! – недружным хором повторили они.

Пробуя вино, Клодия пыталась скрыть шок и перехватить взгляд Финна, но было слишком поздно. Финн медленно поднялся, словно напряженная атмосфера ужина наконец отпустила его, и через стол посмотрел на претендента. От его молчания ропот гостей сменился полной звенящего любопытства тишиной.

– Я Джайлз, – произнес Финн. – И королева Сиа прекрасно это знает. Ей известно, что в Инкарцероне я потерял память. Ей известно, что у меня нет шансов ответить на вопросы Тайного Совета.

В его голосе было столько горечи, что у Клодии сжалось сердце.

– Финн! – позвала она, спешно отставляя бокал.

Но он буравил взглядом придворных и говорил дальше, словно не услышав ее:

– Что же мне делать, дамы и господа? Сдать кровь на ДНК? Я сдам. Но ведь это будет нарушением Протокола, верно? Такие исследования запрещены! Необходимые для них технологии укрыты, одной королеве ведомо где. Она тайну не раскроет.

Караульные у дверей чуть заметно придвинулись. Один обнажил меч.

Если Финн и увидел это, то не показал виду.

– Проблему эту можно решить только одним способом. По совести и чести, как делают в Инкарцероне. – Он вытащил из кармана перчатку с проклепанными крагами и, не успела Клодия сообразить, в чем дело, раздвинул тарелки с яствами и швырнул ее промеж цветов и свечей. Перчатка ударила Лжеджайлза по лицу, и потрясенные гости зароптали.

– Вызываю тебя на дуэль! – зло начал Финн. – Оружие выбирай сам. Сразимся за Королевство!

Лжеджайлз побледнел, в сдержанном голосе звенела ледяная крошка:

– Я с превеликим удовольствием убью вас, господин мой. В любое время. Любым доступным мне оружием.

– Исключено! – отрезала королева. – Никаких дуэлей! Запрещаю категорически!

Претенденты, точь-в-точь отражения в потускневшем зеркале, буравили друг друга свирепыми взглядами.

– Ма-ам, да разреши-и ты и-им! – манерно протянул Каспар, сидевший в конце длинного стола. – На-ам же так про-още!

Только Сиа его не слушала:

– Никаких дуэлей, молодые люди! Проверка начнется завтра. – Королева пригвоздила Финна взглядом бледно-голубых глаз. – Непослушания я не потерплю.

Финн неуклюже поклонился, отодвинул стул и зашагал к дверям с таким видом, что стражники поспешно расступились. Клодия поднялась вслед за ним, но услышала негромкий голос Лжеджайлза:

– Не уходи! Он никто и сам это понимает.

На миг Клодия застыла, потом села на место. Себе она твердила, что дело в этикете: нельзя покидать ужин раньше королевы. Лжеджайлз заговорщицки улыбнулся. «Я знаю правду», – говорил он без слов.

Вне себя от злости, Клодия проерзала на стуле еще двадцать минут. Пальцы нервно барабанили по пустому бокалу. Едва Сиа поднялась, Клодия рванула к покоям Финна и принялась колотить в дверь:

– Финн, Финн, это я!

Если он и был у себя, то не открыл.

В итоге Клодия прошла к створному окну в коридоре и, прижавшись лбом к холодному стеклу, уставилась на лужайки. Хотелось заорать во весь голос. О чем Финн только думал?! Какой толк от дуэли?! Это же глупый апломб в стиле Кейро!

Только Финн не Кейро.

Кусая ногти, Клодия вдруг поняла, что за мучительные сомнения нарастали у нее в душе последние два месяца. Вдруг она ошиблась? Вдруг Финн не Джайлз?

Трап извивался над свинцовым океаном.

Сначала Кейро пустил коня галопом и шумно радовался скорости и свободе. Но скорость таила в себе опасность, ведь скользкий металлический трап то и дело заливала талая вода. Туман висел так низко, что Аттии чудилось, будто они скачут по облаку. Неясные темные силуэты вдали могли быть и островами, и холмами. Один раз сбоку разверзлась глубокая расселина.

В итоге конь выбился из сил и едва мог двигаться. Почти через три часа задремавшая Аттия проснулась и увидела, что океана под ними больше нет. Туман вокруг них рассеивался, обнажая целые джунгли колючих кактусов и остролистых алоэ высотой с человека. Трап нырял прямо в джунгли, по обе стороны от него морщились и дымились опаленные растения, словно Инкарцерон проложил эту дорогу считаные минуты назад.

– Он ведь не даст нам заплутать? – негромко спросил Кейро.

Путники спешились и на опушке колючего леса разбили убогий лагерь. Пахло опаленной землей. Глянув на джунгли, Аттия увидела остовы листьев, напоминающие тонкую проволочную паутину. Оба молчали. Кейро с тревогой всматривался в заросли. Словно глумясь над их страхами, Инкарцерон вдруг выключил свет.

Еды осталось в обрез – сушеное мясо, сыр, с которого Аттия срезала плесень, а для коня – два яблока, украденные у Рикса.

– А ты сумасброд почище Рикса, – проговорила Аттия с набитым ртом.

Кейро повернулся к ней.

– Нормальные люди с Инкарцероном не торгуются. Наружу он тебя не отпустит, а если заполучит Перчатку…

– Не твое дело! – Кейро отшвырнул огрызок и закутался в одеяло.

– Еще как мое! – Обозленная Аттия уставилась ему в спину. – Кейро!

Парень не отвечал. Наедине со своей злостью Аттия сидела до тех пор, пока по ровному дыханию Кейро не поняла, что он уснул.

Им следовало бы спать по очереди, чтобы сторожить лагерь, но Аттия слишком устала. Поэтому под фырканье голодного коня они заснули вместе, завернувшись в несвежие одеяла.

Аттии приснился Сапфик. Среди ночи он вышел из леса, сел рядом с ней и принялся ворошить горящие уголья длинной палкой. Аттия повернулась к нему. Длинные темные волосы заслоняли лицо. Высокий ворот плаща истерся от долгой носки.

– Света мало.

– Что?

– Не чувствуешь, что он тает? Блекнет. Угасает. – Сапфик покосился на девушку. – Свет утекает сквозь пальцы.

Аттия посмотрела на его пальцы, сжимающие обугленную палку. На правой руке белел покрытый шрамами обрубок указательного пальца.