Вроде бы радоваться надо. Сбылась самая главная мечта: вернуться домой! И вроде там, на Карпеге, ничего неисполненного не осталось. Ведь и было‑то всего два пункта: расколдовать тёзку и найти путь домой. И вот, и то, и другое выполнено, а сердце рвётся от безысходности и тоски. Нет! Конечно, сейчас схожу домой, но потом… потом‑то как жить, зная, что там…

Всё же я расплакалась. Сильные мужские руки обняли, прижав к напряжённому, кажущемуся каменным телу. А я всё плакала. Он гладил по волосам. Что‑то шептал. Отстранился, взял за руку, отводя куда‑то в сторону. За пеленой слёз я ничего не видела. Оказывается, он сел, не забыв и меня усадить к себе на колени. Не знаю, сколько мы так сидели: он, гладя мои волосы и шепча слова утешения, а я рыдая и шмыгая у него на плече.

Сначала хотела ему всё, что наболело, высказать. Но слезы душили, не давая и слова молвить. А потом как‑то и нечего говорить стало, ибо…

— Ты прости, что тогда не сдержался и всё разнёс… — так же шёпотом произнёс он. — Вдруг осознал, что с этим амулетом ты можешь вернуться сюда… а в твоём мире у меня магии совсем нет. Скроешься, и вовек не найду. Решил — лучше уж ты там останешься. Вот и психанул. Не злись на меня, маленькая.

М–дя… вот и как после этого что‑то высказывать? Нет, ну совсем‑то смолчать я не смогла:

— После того что между нами было, так уходить, это… это…

— Эй, эй! Постой, ты что это тут надумала? — отлепив всё ещё шмыгающую меня от своего плеча, возмущённо воззрился в мои глаза. — Ты… ты решила, что я… что мы… — и услышав очередное шмыг, расхохотался.

А вот мне обидно стало. Ничего смешного не вижу. Даже если он хочет сказать, что между нами тогда ничего не было, во что верится с трудом, всё равно это не повод ржать!

— Нет, глупенькая… — всё так же давясь смехом, придушено выдавил он, — …ты была настолько пьяна, чтобы я…

Ах ты гад! Значит, так — да? Пьяна видите ли… да, я обиделась! И слезы вмиг пропали. Зло так посмотрела и выпалила:

— Ох досмеёшься! Вот помогу Альранду Эльму воскресить… — мстительно наблюдаю, как его челюсть медленно сползает на грудь. — А она говорила обо мне и одном древнем пророчестве…

— Не такое уж оно и древнее, — очевидно догадавшись, о чём речь, прошипел Кхёрн. — Откуда ты знаешь эту семейку? Ты ж на Карпеге меньше недели была.

Вот так я ему и сказала! Бесится. А мне не страшно совсем. Почему‑то понимаю: ничегошеньки он мне не сделает.

— И что значит воскресить? — с запозданием смотрит мне в глаза, словно в них можно найти ответ.

— То и значит! Убила я её. Нечаянно…

— Нечаянно? — удивлённо переспрашивает. — Это ведьму её‑то силы?

Пожимаю плечами, а самой как‑то неловко вдруг стало.

— Во сне, — буркнула жутко смущенная я.

— Ладно. С этим мы ещё разберёмся. А теперь, дорогая моя, будь любезна объяснить: какого демона ты делала в родовом замке Винд–Арконте, да ещё и с обручальным кольцом на пальце?

Ну вот спрашивается: зачем было так орать, а? Ну зачем! Итог вполне предсказуем: в руках разгневанного бога, трусливо прижав к голове ушки, сидела маленькая и жалкая я… с трудом сдерживая рвущееся наружу содержимое мочевого пузыря…

Нет, ну дурачкам закон не писан! Эм… оговорочка‑то по Фрейду вышла, ибо…

Этот божественный болван, хватая меня за многострадальное пузико, подскакивает и смотря в мои честные–пречестные глаза, во всю свою лужёную глотку, жёстко выделяя каждое слово, вопит:

— Ты. Моя. Невеста! Слышишь?

А то — нет? Тебя думаю и Китае слышно было.

— И никто! Слышишь? — ну вот и чего повторяться? — Никто! — вот же заладил! — Никогда не прикоснётся к тому, что по праву принадлежит МНЕ!!!

Ну а я что? Я честно пыталась сдержаться. Сам виноват! Оглушил. И… и выдавил. Стыдно конечно, но в голове мелькнул фрагмент из общеизвестного фильма «Легким движением руки брюки превращаются, брюки превращаются… в оригинальные шорты», ну а в нашем случае: «Лёгким нажатием руки неписаный красавчик превращается, красавчик превращается… в «описанного» красавца!»

А это хамло отстранил меня и под тихое, умиротворяющее журчание наблюдает за медленно расплывающимся по футболке и брюкам пятном. Мне честно–честно стыдно, но помочь ему ничем не могу. Оно само.

И мысль такая нездоровая и злорадная в голове: «Ведь он старший из рода, ибо последний и единственный, а значит если у богов тоже имеет место такой ритуал, то я теперь многомужница!» Вот только что‑то мне подсказывало, что к многомужеству на Карпеге относятся не лучше, чем к многожёнству в России.

Но он явно у меня извращенец. Нравится ему что ли? Стоит, смотрит. Другой бы метнул мою тушку куда подальше и мыться скорее, а этот то ли терпит, то ли наслаждается даже, судя по умильному выражению на физиономии.

М–дя… что‑то с мужиками последнее время непруха какая‑то. На первый взгляд та–аки–ие!!! А на поверку один другого в «тараканах» переплёвывает на раз. Чем больше их узнаёшь, тем более мутированные особи на поверхность вылазят.

— Да чтоб тебя! Зассыха! — как‑то неожиданно беззлобно отряхивая одной рукой одежду, другой осторожно сажая на спинку дивана наконец‑то переставшую писать меня, произносит женишок и отправляется‑таки в душ.

Смотрю на неосторожно оставленное открытым окошко, и в голове зреет план… а в ванной вода льётся себе. И вдруг за этим мелодичным журчанием послышалось… о боги! Этот божок недоделанный ещё и петь в душе любит?

Ну всё! Это была последняя капля. В смысле моего терпения. И на этой мысли лапки сами понесли меня к концу дивана, оттуда спружинив бросили тельце на компьютерный столик… и вот она — свобода! Вот только высоковато конечно. И страшно. Но гордая я на полпути решила не останавливаться и в задумчивости ища более лёгкий путь… нашла самый быстрый! Не успев сказать «мяв», приземлилась на все четыре лапки. Моргнула. Тряхнула офигевшей от экстремального аттракциона головушкой и кинув опасливый взгляд на окно, помчалась прочь.

И вновь бегу. Лапки уже отваливаются от усталости. То самое окно находилось со стороны лесопарка, и чтобы добраться до подъезда надо весь дом ещё оббежать. И путь это, скажу я вам, не близкий. И бегу–у-у!!!

Травка под ногами мокрая, видать дождь накануне был, но сейчас это нисколько не смущает. Боюсь не успеть. Что если этот поющий в душевой божок решит поскорее водные процедуры завершить? Ну какое‑то время он потратит на поисках маленькой меня в самых укромных уголках своей квартиры, но потом… в общем надо как можно скорее помахать предкам лапкой… тьфу ты! Рукой, конечно. Схватить шмотки, кошелёк и валить отсюда. Что буду делать дальше я не знала. Но почему‑то после этого бесячьего, а не божественного смеха его обладателя видеть хотелось меньше всего.