Ну и… там… в гимназии осталась такая одинокая и такая милая Алсея… и такая добрая хоть и ворчливая Каргуля… да, даже по леди Моргане, вдруг взгрустнулось…

Вот на этом мои нервы не выдержали и упав на кровать, я всё же всплакнула.

И тот факт, что я оборотень, теперь казался таким незначительным. Тем более что моя вторая ипостась была такая милая. Вот и слезы закончились. Валяюсь рассматривая украшающие потолок вензельки и завитушки, а что делать, удача ко мне не просто филейной частью повернулась, она меня в оную, да поглубже засунула. И как выбираться из окружившей меня темной и непроглядной попы, я не знала.

Из задумчивости меня вывел тихий, но настойчивый стук в дверь. Говорить ни с кем не хотелось, но посетитель был настойчив, пришлось крикнуть:

— Входите!

И на пороге появился… муженёк!

— Вот только не говорите, что пришли исполнить свой супружеский долг! — отползая к изголовью кровати и прикрываясь одеялом словно щитом, прошипела я.

— Нет–нет… — кажется мужчина умудрился смутиться. — Екатерина, поймите… для меня всё случившееся не менее неожиданно, чем для вас. Мне и в голову не приходило, что всё может обернуться этим.

— Вы могли предупредить! — выпалила я и с опозданием поняла нелепость претензии: ну вот как магистр мог предположить, что я от страха не только обернусь в свою вторую ипостась, но ещё и описаюсь на руках его мамани?

А тот молчит, и растерянно хлопает глазами, явно не зная, что сказать. За то я имела что высказать:

— И вы могли остановить свою мать от оглашения помолвки! Вы же знали, что это самая нелепая из всех возможных случайностей!

— Увы, — его вздох показался мне искренним. — Это не в моей власти, и мама к случившемуся совершенно непричастна. Это всё дух, покровитель рода. А ему никто не указ.

И я подумала: вот я бешусь, а он? Хотел ли он потерять свою свободу? Возможно у него вообще был кто‑то иной на примете, а тут я со своим недержанием… и так стыдно вдруг стало! Даже взгляд отвела. Ведь я сама, пусть и по незнанию заварила эту кашу…

— У вас… у вас кто‑то был? — робко, так и не смея взглянуть в его голубые глаза интересуюсь я.

— И да… и нет… — размытый ответ и в голосе слышна какая‑то грустная усмешка.

А я понимаю, что сломала человеку жизнь.

— И мы совсем ничего не можем с этим поделать? — робко поднимаю взгляд и тону в этих умопомрачительных голубых глазах.

— Можем! — вмиг очутившись рядом, обжигая лицо горячим дыханием шепчет магистр. — В наших силах этот фарс обратить в реальность…

Смысл слов доходит медленно, потому что его такие красивые, такие притягательные губы тянутся к моим. В памяти всплывает промелькнувшая когда‑то фантазия. И так хочется её воплотить в реальность. В ожидании поцелуя закрываю глаза, боясь, что как и тогда, он скажет «до завтра» и исчезнет словно сон по утру.

Но он не исчез. Горячее дыхание обожгло лицо, мурашки весёлой гурьбой пробежались по всему телу, а когда его губы коснулись моих, я забыв как дышать, растворилась в этом сладком ощущении.

— У нас всё получится… — оторвавшись на мгновение произносит хрипло.

И тут же его губы вновь касаются моих, но поцелуй в этот раз более чувственным, его язык проникает внутрь, завладевая моим… и это… это кажется безумно приятным. Моё тело охватывает неведомая ранее страсть. Я тянусь навстречу, но он отстраняется.

— Не буду торопить тебя, милая, — бархатисто–хрипловато шепчет он. — И не потребую ничего, к чему ты не будешь готова.

Хотелось закричать: «Я готова!» Но вместо этого залилась краской. И ощутив лёгкое прикосновение всё ещё разгорячённых губ к своему лбу, услышала коварное:

— Сладких снов, милая жёнушка.

Кровать скрипнула, отпуская из своих объятий столь желанное мужское тело, а тихий щелчок замка закрываемой за ним двери, оглушил словно хлопок крышки собственного гроба. Моё тело горело, разум плавился, губы всё ещё ощущали сладость поцелуя и жаждали продолжения… а он ушёл! Просто встал и ушёл!

Ночь прошла бурно. Нет, муженёк так и не вернулся. Просто мне снились СНЫ. Сначала привиделось, что Элифан вернулся и мы продолжили неоконченное и поцелуями не ограничились. Потом снилось, что он никуда и не уходил. Измотанная, взмокшая я просыпалась от собственных стонов раз десять, засыпала и всё продолжалось! Вот только виделся в роли любовника не только магистр. На его месте побывали и проклятый бог, и ненавистный красавчик с глазами цвета стали, и опять муженёк…

Пробудившись в очередной раз, совершенно измученная и разбитая, поняла, что уже ни то чтобы утро… за окном ярко светили солнца, а настенные часы у камина показывали полдень. И да… надежды на то, что все минувшие события всего лишь кошмарный затянувшийся сон, тоже развеялись.

Кое как выбралась из кровати, нашла вход в так же отделанную зеркалами ванную комнату. Быстро ополоснулась. Здесь к моей радости имелся привычный душ с гибким шлангом! Оделась в то же, что было на мне и вчера, нежно–розовое платье, и в надежде найти где‑нибудь еду для моего вечно голодного в последнее время желудка, пошла осваивать территорию.

— С добрым утром, милая, — пропел где‑то рядом явно принадлежащий свекрови голосок.

— Здравствуйте, — моё приветствие прозвучало недобро.

И хотя я понимала, что злиться на эту в принципе милую женщину не за что, всё равно ощущала раздражение в её присутствии. Вот кто, спрашивается, просил её хватать меня на руки? Ведь ничего бы тогда не случилось… но сделанного, увы, не воротишь.

— Вид у тебя утомлённый, — обратила внимание она, а я чуть не съязвила, что это разве что слепой не заметит. — Как спалось?

От одного воспоминания о своих снах бурно заливаюсь краской, и оказываюсь превратно понята:

— Элиф к тебе приходил?

Всё ещё погружённая в собственные мысли, точнее борясь с накатившей из‑за воспоминаний совершенно неуместной волной плотского желания, автоматически киваю, и тут же слышу восторженное:

— Молодец мой мальчик! Я в нём нисколечко не сомневалась! Да ты, наверное, проголодалась после бурной ночи.

— Ещё как! — честно смотрю ей в глаза и разубеждать ни в чём не собираюсь.

А та едва не мурлыча увлекает меня за собой, и вскоре я оказываюсь всё в том же зале. Вокруг суета, и стол заполняется множеством самых разнообразных блюд. Стараясь сдержаться и не наброситься на еду, как поступала в последние разы, накладываю себе того–сего и чинно начинаю есть.

— Не издевайся над собой, милая, — с улыбкой произносит сидящая напротив «маман». — Я видела твою истинную ипостась. Она совсем кроха, а значит, твой организм просто обязан требовать усиленного питания. И то напряжение, с которым ты здесь сидишь, лишь подтверждает мою правоту. Ешь как, что и сколько хочешь. Здесь никто тебя не осудит. Мы все когда‑то, — она в задумчивости закатила глаза, — неважно как давно… но мы все через это прошли.