– А что дальше? – заинтересованно спросил я.

– Почти за тысячу лет до Рождества Христова, во время царствования Соломона, рыбак по имени Масиш выловил сетью из реки закупоренный глиняный сосуд. Ну и распечатал его сдуру.

– Понятно, – поморщился я.

– Демон вырвался на свободу, причем не в лучшем расположении духа, – продолжил Дворжек. – Отсидка в пару тысяч лет не сделала его ни более сытым, ни более добрым. Так что он походя сожрал сначала бедолагу-рыбака, а затем как следует прошелся по трем прибрежным деревням, оставив на их месте пятна раскаленной почвы. Не насытившись таким образом, он двинулся в сторону столицы. На попытки заклинателей остановить чудище, оно никак не отреагировало. И только великий гонитель демонов – царь Соломон, благодаря изобретенной им Печати, загнал тварь в другой сосуд, на этот раз бронзовый. Это был предмет культовой ритуалистики – бронзовая масляная лампа. Обладая силой Соломона, закупоривать ее не было необходимости. Хватило одного заклятия. Причем прозорливый царь не ограничился одним лишь заточением твари. Понимая, что сосуд прочертит головокружительную траекторию в истории человечества, он наложил заклинание таким образом, что если какой-нибудь из заклинателей и умудрится высвободить демона, то зла причинить тот не сможет. Соломон ограничил использование энергии твари выполнением всего трех желаний. Причем, если желание будет связано с разрушением, демону было велено сожрать заклинателя и тут же самозакупориться обратно в лампу. Если же заклинатель был благоразумен, то демон самозакупоривался после выполнения третьего желания.

– Владел человек вопросом, – усмехнулся я. – Достойный предок.

– Более чем, – кивнул Щегол.

– Но почему, обладая такой силой, Соломон не уничтожил тварь?

– Потому что на это и у великого Соломона не хватило энергии. Не хватило ее и на то, чтобы просто замуровать демона навсегда, поэтому пришлось ограничиться лишь усечением его оперативных возможностей.

Я вспомнил сказку об Аладдине и высказался на этот счет.

– Да, ты прав, – кивнул Дворжек. – Уже в арабском мире лампу активировал один бедняк. На его счастье, агрессивных устремлений у него не было, поэтому он остался жив, получил желаемое и забыл про лампу после ее дезактивации. Один человек по воле Соломона лишь единожды мог воспользоваться энергией чудища. Но до этого бедняка были и другие попытки. Обе они закончились тем, что горе-заклинатели пошли на корм демону.

– Их помыслы были нечисты, – усмехнулся я.

– Именно так, – кивнул Альберт. – Но после счастливчика-бедняка, ставшего героем сказки, никто больше не тревожил кошмарного демона. Он голоден. Очень. И только заклинание, Соломона по сию пору удерживает его заточенным в лампе.

– Вы не знаете, как долго это продлится? – догадался я. – Хотите, использовать мою Печать, чтобы усилить действие заклинания?

– Заклинание Соломона бессрочно, – покачал головой Щегол. – Все куда хуже, чем тебе кажется. Насколько нам стало известно, демона хотят снова активировать. И точно не ради исполнения трех безобидных желаний.

– Да и черт с ними, – усмехнулся я. – Насколько я понял, мой великий предок позаботился о будущем таких умников. Или…

Мне стало неловко, за собственную тупость, за то, что очевидное так долго до меня доходило. Ведь у меня были все данные! Но я попросту развесил уши, слушая увлекательную историю о древнем чудовище и заклинателях. Потому и не смог сразу соединить все концы.

– Или, – кивнул Дворжек. – Лампа в руках арабов. И им нужна Печать Соломона, чтобы отменить защиту, поставленную древним царем. Зная, что ты скорее умрешь, чем согласишься пособничать врагу, Аль Рух решил взять твою кровь.

– Хочешь сказать, что моего присутствия достаточно, чтобы изменить древнее заклинание?

– Нет. Для этого мало одной Печати, – вздохнул Альберт. – Необходимо знать нужное заклинание. Но если его произнесет любой человек, кроме потомка царя Соломона, результат будет для безумца плачевным. А вот носитель Печати может вернуть демона в первоначальное состояние и снова превратить его в страшное оружие разрушения, в сравнении с которым водородная бомба покажется праздничной петардой.

– Но если лампа в руках арабов… – с непониманием я взглянул я на Дворжека.

– То они рано или поздно получат твою кровь, если мы не будем за тобою присматривать.

– Что?! – Чего угодно я ожидал, но только не этого. – Вам не нужны мои качества? Вы просто взяли на себя роль моей няньки? Уму непостижимо! Но к чему тогда весь этот маскарад с тренировками?

– Чтобы создать у тебя иллюзию нужности, – ответил Щегол. – Чтобы ты выполнял посильную работу, получал деньги и не отсвечивал. Тут тебя арабы точно не достанут. В общем, ты самостоятельно пришел к верным выводам, что определенно делает тебе честь.

– Обалдеть! – Я залпом осушил стакан.

– Поскольку ты путем анализа докопался до истины, я рассказал тебе правду. Скорее всего, так лучше. Понимая все, ты сможешь без всяких заданий сидеть на Базе и получать удовольствие от жизни. В любом случае, тут лучше, чем на болотах. На свободе же ты представляешь большую опасность. Если к арабам попадет твоя кровь, они могут активировать демона, и тогда…

– А нельзя меня было просто убить? Во время освобождения?

– Николай предлагал такой вариант, – спокойно ответил Дворжек. – Но это неприемлемо. Я слишком хорошо знаю устройство мира, чтобы опускаться до этого.

– Не убий?

– Дело не в заповедях Господних. У Вселенной нет разума. Это скорее механизм. Как и-схема. Но устройство его таково, что тот, кто творит несправедливость, теряет энергию. И с ним происходит то, что субъективно интерпретируется как наказание. Просто в силу устройства мира. Собственно, идея о наказании Господнем возникла на основе этого закона. А твое убийство было бы явной несправедливостью.

– Замечательно… – Во мне начала закипать злость. – Ты заменил мне заключение на болотах более комфортным? И все?

– Да.

– А если я пошлю вас к черту?

– Тогда мы тебя убьем, – вздохнул Альберт. – Тогда это не будет несправедливостью. Потому что таким образом мы хотя бы частично ликвидируем страшную опасность для всей европейской цивилизации. Всё. Можешь отдыхать. Если что-то будет нужно, дай знать.

– Но ты же сам после освобождения сказал, что я могу уйти в любой момент, пока не дам присягу! Несколько раз повторял!

– А что я должен был сказать вооруженному лазерганом винд-труперу? Что шлепну его, если откажется? Всё, инцидент считаю исчерпанным.

– А ты, оказывается, сволочь, – негромко произнес я.

– Должность обязывает, – усмехнулся на прощание Щегол.

Остаток дня я провел на диване в жилом блоке. Спать я не мог, наслаждаться и-операми тоже. Поэтому я просто лежал на спине и пялился в потолок. Мне было хреново. Очень.