для заказчиков объявляли, что разуверились в коммунизме, в Сталине. Невозвращенцы, в отличие от «старых» эмигрантов, не задавались какими-то высокими принципами. Они становились обычными предателями.

Так, Агабеков заложил всю советскую разведывательную сеть в Иране и на Ближнем Востоке. Кривицкий выдал англичанам более ста агентов в Европе и Америке. Многих сдал Орлов, раскрыл готовившуюся операцию по ликвидации Троцкого. Видимо, немало интересного поведал иностранцам и сын Парвуса, дипломат Гельфанд, сбежавший в США. Бажанов во время финской войны пытался помогать Маннергейму, агитировал русских пленных воевать против «коммунизма» на стороне Финляндии.

Представляется характерным, что именно эта категория эмигрантов оказалась наиболее востребованной западными разведками и правительствами. Их опекали, обеспечивали защиту, предоставляли хорошо оплачиваемые должности «консультантов» по русским делам. Такие кадры оказывались для Запада более полезными, чем белогвардейцы с их идеалами возрождения России. Но и советские спецслужбы отнюдь не случайно выслеживали и уничтожали невозвращенцев. Они отправлялись на тот свет один за другим — Агабеков, Кривицкий, Рейсс, Раскольников…

Но еще опаснее «многознающих» изменников был Троцкий. Сталин хорошо знал, как легко революционные «авторитеты» могут возвращаться из эмиграции, возноситься на гребень смуты, собирать вокруг себя недовольных — пример 1917 г. был не таким уж давним. В Норвегии, как и во Франции, Лев Давидович задержался ненадолго. Хотя у власти там находилась Рабочая партия, детище Коминтерна, многие министры были друзьями и почитателями изгнанника.

Но в России серьёзно взялись за высокопоставленных оппозиционеров, и Троцкий понял — Норвегия лежит слишком уж близко от советских берегов. Здесь и его достать могут. Сразу после расстрела Каменева и Зиновьева друзья из норвежского правительства спрятали Льва Давидовича в отдалённой деревне, взяли под охрану. А норвежские дипломаты принялись искать ему более надёжное убежище в других странах. Самому Троцкому хотелось попасть в Америку. Но США отказались его принять (несмотря на то, что он с 1917 г. являлся американским гражданином). И другие государства его принимать не желали.

Почему? Да потому, что он не оправдал надежд своих теневых покровителей! Ему обеспечили выезд из алма-атинской ссылки ради конкретной задачи, создать альтернативную, антисталинскую партию. Обеспечили все необходимое, выделили средства. Но Троцкий не сумел этого сделать. Вместо подобной работы он принялся плодить мемуары, восхвалявшие его собственные заслуги и мстившие обидчикам.

Уничтожение троцкистов в СССР обесценило Льва Давидовича как потенциальный противовес Сталину. А IV Интернационал создавал не он — организацией занимались Седов, Аберн и другие помощники под «брендом» Троцкого.

Все-таки закулисные силы не бросили его окончательно. Где-то договорились, согласовали, и убежище предоставила Мексика. Отнюдь не центр мировой политики, а задворки. Но за эту возможность ухватились и норвежские власти, и сам Троцкий. Отправили его без всякого промедления. Даже не на пассажирском лайнере, а на попутном танкере. Впрочем, и это оправдывалось с точки зрения безопасности. На танкер можно посадить тайно, посторонних на борту нет.

Зато Мексика встретила его радушно. Люди здесь были темпераментные, незадолго до России бушевали в собственной революции, и Троцкого считали выдающейся личностью. Для переезда из порта Тампико в Мехико ему предоставили президентский спецпоезд. Приютил его один из почитателей, знаменитый художник Диего Ривера. Хотя даже здесь Лев Давидович ухитрился напакостить — и гостеприимному хозяину, и собственной супруге, и самому себе. Пожилой революционер закрутил вдруг роман с женой Риверы, скандальной художницей Фридой Кало. Кстати, она за глаза называла своего возлюбленного «маленьким козлом» и писала подруге, что «ужасно устала от старика Троцкого» — для нее гость представлял чисто «спортивный» интерес. А Ривера в результате порвал с троцкизмом, перешел в лагерь сталинистов.

Но вскоре американские друзья избавили Льва Давидовича от необходимости ютиться по чужим углам с чужими женами. Он получил из США деньги и смог купить собственную виллу в пригороде Мехико Койокане. Суммы поступали достаточные на содержание сильной охраны, на установку сигнализации, неприступной ограды. Вилла превратилась в подобие маленькой крепости. Для посторонних доступ на ее территорию был исключен. Возле запертых ворот постоянно дежурили вооруженные телохранители.

В 1938 г. в Париже прошел учредительный съезд IV Интернационала — Троцкого на нём не было. Он остался только идейным знаменем. А с началом Второй мировой войны руководство Интернационалом перебралось в Нью-Йорк. Его подобрали под себя американские деятели Шахтман, Бернхем и уже знакомый нам Аберн. Троцкий стал больше не нужен — ни этим помощникам, ни своим прежним покровителям. Однако он слишком много знал. О тайных механизмах прошлой войны, российской и европейских революций.

Сейчас многое повторялось, а связи троцкистов с абвером делали эти знания опасными. Для американской и британской «закулисы» было совсем не лучшим вариантом, если подобные сведения станут достоянием германской разведки. Но ведь идейным знаменем мог служить и «мученик». Так было даже удобнее, красивее… Нет, западные хозяева не стали заниматься ликвидацией Троцкого. Это предоставили Сталину. Льву Давидовичу заказывали все более грязные и вызывающие публикации, нацеленные персонально против советского лидера. Иосифа Виссарионовича злили, подталкивали к ответным действиям. Он и сам получал новую информацию о Троцком. На Московских процессах трое подсудимых, Радек, Сокольников и Раковский, купили себе жизни, дав за закрытыми дверями ценные показания. Все трое входили в круг доверенных лиц Льва Давидовича — и тоже были связаны масонскими теневыми силами.

А в США еще в 1926–1928 гг. были изданы письма и дневники советника президента Вильсона, полковника Хауза. В 1939 г. четыре тома «Архива Хауза» переиздали в СССР. Такая книга могла выйти только с ведома и по указанию Сталина. Кто-то перевел ее, обратил на нее внимание Генерального секретаря. А в дневниках Хауза довольно откровенно раскрывается роль Троцкого как американского и британского агента влияния в советском правительстве. Льва Давидовича подставляли, а засвеченный агент долго не живет. В начале 1940 г. была дана команда на его ликвидацию. Операция проводилась по прямому указанию генерального секретаря. В НКВД ее курировали сам Берия и его заместитель Судоплатов. Непосредственное руководство осуществлял советский разведчик Эйтингон.

Но… очень похоже, что о секретнейшей операции знали и в США. Отметим «совпадение» — в марте 1940 г. Гарвардский университет купил у Троцкого оставшуюся часть его архивов, около 20 тыс. единиц хранения. Купил очень вовремя, чтоб документы не попали в нежелательные руки. Всего через два месяца группа боевиков Сикейроса совершила нападение на Троцкого. Два десятка человек, переодевшись полицейскими, ворвались на виллу, изрешетили из автоматов стены и двери спальни Льва Давидовича. Но он и его жена успели залечь на полу, остались живы.

Тогда был введен в действие запасной вариант. В окружение Троцкого под видом канадца Джексона уже был внедрен агент НКВД Рамон Меркадер. 20 августа он якобы принес посмотреть свою статью, и когда хозяин склонился над столом, ударил ледорубом, спрятанным под плащом. Лев Давидович почему-то мечтал, чтобы его похоронили в США, написал об этом в завещании. Но Америка, которую он так ценил, для которой сделал так