рукой. Ведьмин кот был невысоким, хотя и довольно крупным для простого домашнего любимца, но среди здешней травы он по-настоящему терялся. Хотя меня-то нашел безошибочно. А найдя, так оторопел, что даже на хвост сел, диковато вытаращившись в сторону умирающего зверя.

— Это еще откуда?!

— Нашла вот, — пожала я плечами, с сочувствием рассматривая рыжего красавца. — Жалко его — погибнет.

— Это не наше дело! — вдруг отрезал шейри и решительно отвернулся. — Идем. Нам своих забот хватает.

Я заколебалась.

— Но он же умирает.

— Гайдэ, не стоит, — предупреждающе проурчал кот, видя, что я задумалась. — У хвардов дурной нрав: ты ему сейчас поможешь, а он тебя потом загрызет. Идем, пусть Аллар его рассудит. Не зря же его стрелой наградили?

— Может, и не зря. — Я наконец приняла решение и взялась за лямки мешка. — Но бросить его без помощи нельзя. Скажи, кровь эара на него подействует?

— С ума сошла?! Тратить такое богатство на хварда?!

Я замерла, а потом внимательно посмотрела.

— Знаешь, кто-то решил бы, что на шейри его тоже тратить не стоит.

Лин поперхнулся и замолчал. Тем временем я достала заветную склянку с синей панацеей и, зубами вытащив тугую пробку, осторожно опустилась возле зверя на корточки. Рывком выдернула глубоко засевшую стрелу, мельком подивившись серебряному наконечнику и отсутствию на нем даже мелких зазубрин. Потом недрогнувшей рукой приподняла верхнюю челюсть, постаравшись не коснуться острых зубов, капнула на сухой язык две капли — на всякий случай, хотя шейри неодобрительно заворчал — и тут же отошла.

— Все. Теперь пойдем, — кивнула я спутнику, с облегчением отметив, что широкая рана на боку зверя начала стремительно затягиваться. — Не надо, чтобы он нас увидел или испытал закономерное желание кем-нибудь пообедать. Пусть выздоравливает в одиночестве.

Лин снова буркнул что-то себе под нос, но возражать против тактически обоснованного отступления не стал. Понимал, мохнатый, что хвард после пробуждения наверняка будет голодным. И злым. Так что попытается наброситься на первого, кого только увидит. Оказаться этим счастливчиком ни я, ни шейри, разумеется, не хотели, так что ушли оттуда так быстро, как только позволяли ноги и тяжелый мешок.

К полудню стало жарко. А еще через пару часов меня пригрело так, что пришлось снять сперва плащ, а потом и шапку. После чего, наконец, развязать завязки на старенькой куртке. Затем с облегчением снять и ее. А потом начать всерьез подумывать о том, на что бы сменить свои темные штаны — хотелось надеть что-нибудь более легкое и продуваемое.

Ну и ну, у них тут осень или что?! Парит, как в середине июля! Того и гляди, солнечный удар заработаешь! А у меня, как назло, с собой ни купальника, ни пляжных тапочек. Интересно, тут стриптиз уважают?

Когда я устала изнывать от духоты и осталась в одной лишь рубахе, под которой соблазнительно просматривалось модное — мое единственное! — белье, Лин неожиданно оторвался от размышлений, смерил меня изучающим взглядом и некстати заметил:

— Между прочим, мы уже в эрхе Дагон.

— Ну и что? — не поняла я, обмахиваясь подобранной по пути веткой. Сорвать не решилась — вдруг Хозяйке не положено? Пришлось довольствоваться тем, что есть, и утешать себя мыслью «зато ни одно дерево от моего разбоя не пострадало». Следовательно, честь и достоинство Ишты — тьфу ты! угораздило же! — я пока не уронила.

Шейри смерил меня еще одним пристальным взглядом и покачал головой.

— Дагон — не Суорд. Законы по отношению к женщинам тут на порядок строже, чем везде. А ты одета… гм… весьма вызывающе.

Я удивленно себя оглядела. А в чем, собственно, дело? Я ж не голая. То, что вырез на груди широкий, не моя вина. Предыдущий владелец рубахи был слишком велик, и она все время норовила сползти на одно плечо. Штаны же, напротив, в одном понятном месте сидели слегка туже, чем стоило бы, но других-то у меня нет. Что касается куртки, то носить ее в такую жару — настоящее самоубийство. А уж ботинки на мне таковы, что впору горючими слезами заливаться. Какое же тут «вызывающе»?

Наконец я вспомнила о важном и со вздохом натянула свою нелепую шапку, упрятав под нее густые русые вихры — с непокрытой головой в Валлионе дозволялось ходить только блудницам. Но Лина это, видимо, не удовлетворило — он так и продолжал неотрывно пялиться, будто я совершила что-то ужасное.

— Ну что? — сердито спросила я, когда его взгляд стал совсем уж непонятным. — Лин, честное слово, так страшно, как сейчас, я еще никогда в жизни не выглядела. Хожу, как чучело, — без прически, без макияжа, волосы нормально уложить не могу, одежка вся с чужого плеча и сидит, как на корове седло. Я даже сережки в кошель спрятала, чтобы ненароком не потерять! А ты говоришь — вызывающе!

— Что у тебя с рукой? — невпопад уронил кот, и я озадаченно задрала рукава.

— С какой еще… ой, мама! — Мне вдруг стало не до проблем с внешним видом. Потому что, как оказалось, с рукой действительно творилось что-то непонятное. Причем с одной рукой — левой. От пальцев до той части, где сидел проклятый браслет. Сперва мне показалось, что эта неестественная бледность из-за того, что он слишком сильно давит на кожу. Испугалась уже, что он мне все артерии там передавил, но рука была теплая. Пульс на «луче» тоже имелся. Нормальный. А вот кожа оставалась белая, как первый снег, и неестественно гладкая.

Я резко встала и тут же задрала рукав до локтя, торопливо сравнивая с кожей на второй руке.

— Черт возьми! — не сдержала я эмоций, когда осознала разницу. А потом ругнулась снова, похлеще, потому что только сейчас заметила, как сильно отличаются мои руки. Проклятье! Проклятье! И еще раз проклятье! Из-за этого нелюдя у меня вся кисть стала почти белой! Выше браслета мертвенная бледность была гораздо меньше, но все равно была! Пока я не приложила другую руку и не сравнила, это не бросалось в глаза, а теперь походило на то, будто я в солярии лишь одной конечностью загорала! Тогда как вторая две недели пролежала отдельно от туловища на леднике! Что этот урод со мной сделал?! И что сделал со мной его дурацкий браслет?!

Ужаснувшись от нового подозрения, я поспешно задрала рубаху и в панике уставилась на свой живот. Потом заглянула в ворот рубахи, стянула ее сперва с левого плеча, потом — с правого, едва при этом не порвав. Но быстро убедилась: странные изменения произошли только с левой рукой. Примерно до уровня плеча. Причем чем