Парус совсем не работал. Было яснее ясного, что приливное течение увлекает нас обратно к устью Шатт-эль-Араба, которое сейчас качает воду вверх по реке. В это время мы заметили, что примерно в миле от нас с одного из сухогрузов спускают на воду какой-то оранжевый предмет. Он стал приближаться к нам, и я рассмотрел необычную спасательную шлюпку. Она скользила по воде бесшумно, словно призрачное видение. Без мотора, без паруса, даже без весел. Мы впервые видели такую шлюпку. Она была набита битком дюжими мужчинами; большинство — голые по пояс, голова обвязала платком. Сидя вдоль бортов лицом к лицу, они равномерно вращали длинный коленчатый вал, явно соединенный с винтом. Никакого горючего. Лишь отменно согласованные движения работающих рук. Словно некое морское животное ползло по воде, перебирая множеством ног. Ритмично нагибались и выпрямлялись обнаженные торсы. Впереди высунулась чья-то голова:

— Юрий! Юрий Александрович Сенкевич!

Это были русские. Они знали Юрия.

Крепкие рукопожатия. Карло живо подал на шлюпку трос, и Юрий попросил своих соотечественников закрепить конец на буе, до которого теперь было около трехсот метров. Они тотчас сели по местам и принялись дружно крутить рукоятку, направляясь к бую. Тащить нас им было не под силу — только наш швартов. Разматывающийся трос все сильнее тормозил ход шлюпки. Карло поспешно наращивал швартов, пока не кончились наши запасы троса. К его великой досаде, последний кусок вырвался из рук и скользнул за борт. Мы стали махать русским, чтобы возвращались с нашим швартовом. Они лишь приветственно махали нам в ответ и продолжали изо всех сил крутить привод винта. Вконец измотанные, дотащили длиннющий швартов до цели и надежно закрепили на буе 23. После чего начали сигналить нам знаками, чтобы мы выбирали слабину. А нас уже порядочно отнесло от улизнувшего конца. Так далеко, что мы больше не различали номер буя.

Замешательство русских длилось недолго. Впрочем, нам в эти минуты было не до них и не до потерянного троса — «Тигрис» мог вот-вот сесть на мель. Мы поспешили приготовить оба малых якоря. Правда, наши якорные тросы коротковаты, но авось один, а то и оба якоря все же зацепятся за грунт раньше, чем нас прибьет к мелям. Да только что это за грунт — рыхлый ил, принесенный рекой! У пароходов длинные якорные цепи, в любом месте залива достанут до крепкого грунта. Хорошо еще, что между нами и берегом не было ни скал, ни рифов.

Смотрите! Стоя на крыше рубки, Норрис показывал на большой черный сухогруз, который покинул стоянку и шел прямо на нас, направляемый оранжевой шлюпкой.

И вот уже нам подают конец непокорного швартова. Другой конец был закреплен на шлюпке, а шлюпку повел за собой на буксире пароход, возвращаясь к месту якорных стоянок. Руководил операцией коренастый крепыш в шортах, который стоял на носу оранжевого суденышка. Широко улыбаясь, он попросил разрешения посетить нашу ладью. С легкостью кенгуру прыгнул на камышовую палубу и представился: капитан Игорь Усаковский. Средних лет, румяный, веселый моряк, командир 17000-тонного советского сухогруза «Славск», приписанного к Одессе. Ощутив под ногами упругие связки, наш гость пришел в восторг, точно мальчуган, оседлавший деревянную лошадку. Проверил прочность двуногой мачты и тростниковой стены, постоял на рулевом мостике, полежал на полу в рубке, посидел на дощатых скамейках. А спустя несколько минут вся наша команда уже сидела за двумя длинными столами в кают-компании командного состава на «Славске», уписывая русский борщ и любуясь ожидающими своей очереди блюдами, а также двумя статными блондинками, которые их приносили. Водка, вино, советское шампанское. Свиная отбивная, пирожки с мясом, капустно-морковный салат, сыр, масло, свежий русский хлеб. Капитан Игорь встал и произнес тост, потом встал я, по очереди вставали все ребята с «Тигриса». Наш хозяин был большой оратор, юморист и едок. Пить он тоже умел. Родился в Грузии, куда судьба занесла его отца, польского революционера. В начале обеда он величал меня «капитан», потом я стал «отец».

— Будь здоров, отец мой, — говорил он всякий раз, поднимая бокал.

Когда же я стал подсчитывать, действительно ли гожусь ему в отцы, он пояснил, что не в возрасте суть, а в опыте.

— В таком случае вернее называть меня внуком, — возразил я.

И правда, кто я такой? Сухопутный краб, который пристрастился дрейфовать на доисторических плотах, проверяя, сколько они могли продержаться на воде. То ли дело капитан Игорь — настоящий морской волк! Начал молодым парнем на китобойце в полярных водах. Позже, став капитаном, избороздил все моря.

Вечер закончился в просторном салоне, где собрались все сорок человек команды и офицерского состава. В ночном воздухе далеко разносилась режущая ухо громкая музыка с ближайшего соседа «Славска» — греческого сухогруза. Нелегко давалось долгое ожидание сотням томящихся бездельем моряков, которые застряли в этой плавучей железной деревне. Некоторые суда стояли здесь уже больше месяца. Капитан «Славска» рассчитывал, что еще неделю-другую придется ждать своей очереди идти вверх по реке до Басры.

В приподнятом настроении возвращались мы сквозь ночной туман к «Тигрису», крутя ручной привод. Моторная шлюпка «Славска» лежала на палубе: ремонт.

До восхода солнца оставался еще не один час, когда мы забрались в спальные мешки, но я проснулся затемно, ощутив прохладное веяние, которое проникало сквозь тростниковую стену. Ветер. Я разбудил остальных. Ветер! Протирая глаза, мы побрели к парусу и рулевым веслам. Протирая глаза, обнаружили, что ветер — хуже не придумаешь. Сила есть, да направление не то: юго-восточный. Прямо противоположный обычному для этого времени года. У нас задумано идти на остров Бахрейн, а ветер как раз оттуда.

Все против нас. Тем не менее лучше сделать попытку, чем торчать на одном месте. «Славск» отвел ладью за пределы рейдовой акватории, и мы снова подняли единственный наличный парус. Тонкая парусина, рассчитанная на попутный ветер. Парус для лавировки, с кренгельсами и ликтросом, по-прежнему лежал на крыше рубки, распоротый на части. Полнейший идиотизм! Чтобы ставить его, надо было сперва дойти до Бахрейна и найти опытного мастера, знающего, как сшивать такие полотнища. Ладно хоть у тонкого паруса площадь больше — прибавит нам скорости!

Со времени спуска на воду прошло три недели, а осадка нашей ладьи была совсем незначительной, если сравнивать с обеими «Ра». И под широким легким парусом мы стали быстро удаляться от рейдовой акватории и танкерного фарватера. Ветер усилился. Заодно он еще больше отклонился к югу. При нашем парусном вооружении оставалось лишь идти перпендикулярно к ветру, курсом 240—250°. Любая попытка править круче к ветру привела бы только к сильному сносу.

Волны курчавились белыми барашками; суда и суша скрылись из виду. «Тигрис» шел в сторону острова Файлака у берегов Кувейта. Ход был приличный, и курс нас вполне устраивал. Так и так нам надо отклониться на запад, сторонясь оживленных торговых путей в средней части залива. Пойдем пока поближе к берегам Саудовской Аравии, а когда ветер переменится и подует, как положено, с севера, мы при таком ходе за четыре дня доберемся до Бахрейна.