— Не могу... Это ужасно... — задыхаясь, проговорил Дирк и взял руку девушки.

Они оба следили за Гаром, который поднимал с пола камешки и разглядывал их.

— А может быть, разум все-таки вернется к нему? — вздохнула Мейделон.

Дирк медленно кивнул головой.

— Надеюсь на это. — Он обернулся и посмотрел ей в глаза. — Что-то удивительное есть в этом месте. Здесь приходят в голову только мысли, полные благоговения. Что же касается Гара... Я уверен, что он обладает способностями к психометрии. Он слышит мысли, испытывает чувства всех людей, бывших в том или ином помещении. Заметь, всех людей. А когда он оказался в Бедламе, где нет ничего, кроме ужаса, боли и отчаяния...

— То он лишился рассудка, — прошептала Мейделон, и Дирк увидел в ее глазах ужас.

— Думаю, его разум отступил, спрятался где-то в уголке мозга, чтобы защититься, чтобы выжить.

— Ну да, — ее глаза блеснули, — и вот сейчас он попал в такое место, где может прийти в себя, где только благоговение и почтение.

— Ты права, может быть, высокие мысли людей, столетиями посещавших этот зал, смогут его излечить.

В этот момент Гар двинулся к постаменту и протянул руку с кристаллом кварца, очевидно, поднятым с пола.

Дирк вскочил и шлепнул гиганта по руке.

— Проклятие! Я должен был это предусмотреть! Если бы я подумал о том, как он меня нашел, какие задавал мне вопросы, как быстро усвоил обычаи арестантов в клетках, как легко он там всему обучился, за что его там и выбрали предводителем. Все, все должно было объяснить мне, что он телепат! Я должен был понять, что произойдет с ним в Бедламе!

— Никто не смог бы всего этого предвидеть!

Дирк вздрогнул, пораженный теплом и нежностью в ее голосе. Глаза Мейделон наполнились слезами, ласковое выражение ее лица изумило Дирка. У него перехватило дыхание от красоты этого лица.

— Не казни себя, — тихо продолжала Мейделон, — этого нельзя было заранее угадать. Но даже если бы ты догадался, что ты мог сделать, чтобы предотвратить его безумие? Тебе это было бы не по силам. Успокойся.

Дирк посмотрел в ее глаза, затем медленно придвинулся к ее лицу и коснулся ее губ своими губами. Это был их первый, долгий, сладкий поцелуй. Дирк закрыл глаза. Ничего на свете не существовало, кроме ее губ, которые отвечали ему, таяли, требовали, полыхали, сочные, влажные, трепещущие...

Внезапно губы исчезли, и Дирк услышал отчаянный крик.

— Нет!

Он открыл глаза.

Гар стоял на коленях около скелета, он держал в руках обе половины сломанной дубинки.

— Стой! — снова крикнула Мейделон, и Дирк бросился к великану.

Но Гар успел точно соединить обломки.

Оглушительный гром. Горячий белый свет. Гигант взлетел, как пылинка, и рухнул. Наступила тишина.

Спустя мгновение Мейделон кинулась к Гару, упала возле него на колени и схватила его за руку. Дирк подошел, глянул на помертвевшее лицо гиганта и его горло сжал спазм жгучей вины. Опять он недоглядел. Несколько минут, он отвлекся всего лишь на несколько минут!

— Он еще жив, — сказала Мейделон. — Пока — жив.

Дирк посмотрел на дубинку, которую крепко сжимала рука Гара. Место перелома было едва заметно. Дирк задумался и внезапно увидел... что Гар наблюдает за ними.

Лицо великана морщилось, кривилось и разглаживалось, будто он боролся с болью, но при этом он явно с интересом разглядывал Дирка, словно видел его впервые.

Тревога в Дирке уступила чувству опасности. Но, вспомнив, что Гар был его другом, Дирк обрадовался проблеску разума в его глазах.

— Ты жив! — воскликнула Мейделон. — Ты единственный взял дубинку Декейда и остался жив!

Гар посмотрел на девушку и его губы раздвинулись в насмешливой улыбке.

— Маленькое чудо...

Дирк оцепенел. Голос изменился, голос стал глубже и более хриплым. Это говорил не Гар.

— На самом деле нет никакого чуда, — продолжал Гар, — потому что Я — ДЕКЕЙД.

Дирк слышал, как гулко билось сердце, обрывки воспоминаний хаотически проносились в его мозгу. Всем своим существом он ощущал прикосновение Судьбы. Он начинал понимать смысл происходящего.

Гигант прищурил глаза и прижал руки к голове.

— Моя голова болит так, будто тысяча шахтеров буравят ее своими отбойными молотками.

Глянув на Дирка, он неожиданно начал подниматься на ноги, при этом опираясь на дубинку.

— Я вспоминаю, что... ты мой друг. — Гигант обернулся к Мейделон. — И ты тоже. Я что-то помню... о жизни за небесами, в странном мире... Так много снов, пролетающих по ночному небу... — Его глаза широко раскрылись. — Это тело было властителем!

Дирк понял, что гиганту надо помочь. Все это было тарабарщиной, но где-то в глубине лежало что-то важное.

— Он не был властителем этого мира. А разве ты не помнишь, что пришел сюда, чтобы помочь нам свергнуть власть лордов?

Гар-Декейд нахмурился, пальцы рук прижались ко лбу.

— Что-то такое я... вспоминаю...

— Ты должен вспомнить, как однажды пытался это сделать, — быстро сказал Дирк.

Гигант кивнул, перекосившись от боли.

Дирк внимательно наблюдал за ним. Изменилось все — голос, позы, манеры. Может быть, безумие привело к раздвоению личности, с манией величия? Вероятно, так и случилось. Гар не мог быть Декейдом.

А если это правда? Если это Декейд?

— Перед нами Декейд, — прошептала дрожащим голосом Мейделон.

Ее лицо осветилось радостью.

— Это Декейд, он вернулся, как и предсказывал Волшебник.

— Волшебник... — Что-то соединилось в мозгу Дирка. Недостающий кусочек в мозаике нашел свое место. И Дирк поверил. Полностью. Без сомнений.

Декейд смотрел на скелет на постаменте. Разглядывал переломанные кости. Затем медленно вытянул палец, указывая на проломленный череп.

— Это я помню, но больше ничего... Хотя понятно, остальное они сделали, когда я уже был мертв... Как, должно быть, они меня ненавидели!

В зал вбежал отец Флетчер.

— Здесь гремел гром! Мы думали, что рухнул купол! — Он остановился, увидев гиганта, и упал на колени.

— Слава великому Декейду!

Великан улыбнулся.

— Великий? Не слышал о таком титуле, но это показывает, что ты меня знаешь!

Священник улыбался, его глаза сияли.

— Кто же еще, кроме Декейда, может держать эту дубинку! Теперь понятно, что жестокость обернулась благом. Бедный парень был лишен рассудка, но это освободило его мозг для разума Декейда. Хвала Декейду!