– Украла? – ухмыльнулся он. – Ну, смотри у меня! Впрочем, у меня сегодня хорошее настроение. Иди-ка сюда, госпожа Грудь!

Сельма шагнула к нему, и Берлинер тут же принялся ее грубо лапать. У него, в отличие от коменданта Френцеля, не было никаких комплексов – только грубое животное желание, которое он хотел немедленно удовлетворить. И он тискал, тискал грудь девушки. А она… она изображала удовлетворение, она улыбалась ему – все для того, чтобы он не обнаружил патроны, спрятанные у нее за пазухой.

– Смотри, нравится ей! – заявил Берлинер.

Однако то, чего мы больше всего страшимся, зачастую и происходит. Пальцы капо наткнулись на что-то твердое. Миг – и он извлек на свет один патрон, потом второй, третий…

– Что это? – воскликнул он. – Где ты взяла? Как посмела?!

Его лицо исказилось. Он уже не думал о наслаждении.

– Конец тебе, тварь! – заявил Берлинер, извлекая свой знаменитый кнут. – Будешь знать, как оскорблять великий рейх!

Схватил Сельму за волосы, потащил ее к бараку.

– Сейчас разберемся! – зловеще произнес он.

И это были последние слова в жизни капо Берлинера. Неожиданно чьи-то крепкие руки сдавили шею капо, другие руки схватили его и потащили куда-то в сторону. Он открыл рот, чтобы крикнуть – и тут же его заткнули вонючей тряпкой. Извернувшись, Берлинер разглядел своих недругов – и изумился. Тут был тихоня Шломо, были Юзеф и Ицхак – но также и капо Бжецкий… Именно Бжецкий сдавил крепкую шею бывшего боксера и держал хватку до тех пор, пока Берлинер не дернулся в последний раз – и затих.

Спустя несколько минут Берлинера, уже мертвого, затащили в столярную мастерскую и бросили на пол у стены. Теперь те, кто принимал участие в расправе с капо, могли отдышаться.

– Вот гад! – воскликнул Шломо. – Он чуть не сорвал нам всю операцию!

– Да, если бы он поднял шум… если бы немцы узнали, что мы собираем патроны, они могли догадаться, что готовится побег, – согласился Бжецкий.

– Теперь уже не догадаются! – заявил Юзеф.

А Шломо, обращаясь к толстяку Берлинеру, сказал:

– Ступай в ад, нацистская подстилка!

Бжецкий, самый деловитый и опытный среди них, сказал:

– Пойду, доложу немцам, что толстяку стало плохо и я уложил его на койку. А то как бы не принялись его искать.

Выходя, он в дверях столкнулся с вошедшим в барак Печерским.

– Вот, первый готов, – сказал он, кивая на лежащего у стены Берлинера. – Пришлось придушить – он обнаружил у Сельмы патроны.

Тут же к своему названому отцу поспешил юный Шломо.

– И наша нежность, и наша дружба сильнее страсти, крепче, чем любовь! – пропел он, подражая Вадиму Козину, его песне с пластинки. – Вот, Саша, смотри, первый убит! Правда, не эсэсовец, а капо…

Остальные молчали – ждали, что скажет командир. А он оглядел их всех и сказал:

– Ну, что же. Получится чуть раньше, чем я намечал, но пусть так. Завтра.

– Что завтра, Саша? – спросил Калимали.

– Сейчас объясню. Только пусть Бжецкий вернется и сядет на место.

– Но я хотел сказать немцам, что Берлинер заболел! – стал возражать капо. – Как бы они не хватились толстяка…

– Надеюсь, что не хватятся. Но без вас нельзя проводить совещание – у вас очень важная роль в восстании. Так, теперь пусть Аркадий встанет снаружи у дверей и следит за каждым, кто подойдет к мастерской. Лишние уши нам не нужны.

Когда Аркадий Вайспапир занял свой наблюдательный пост и все расселись по местам, Печерский начал излагать план восстания:

– В первую очередь мы должны уничтожить офицерскую группу, управляющую лагерем. Только при этом условии наше восстание имеет шансы на успех. Оставшись без офицеров, охранники и капо будут лишены руководства. Они не будут знать, что им делать. Вряд ли кто-то из охранников возьмет на себя инициативу и станет руководить борьбой с восставшими. Враги будут разрознены. Так что уничтожение офицеров – самая важная задача. Убить их нужно поодиночке, без малейшего шума. И при этом быстро – не более чем за час. Быстрее вряд ли получится, а растягивать на более долгое время опасно – кого-то могут хватиться, поднимут тревогу.

Уничтожение немецких офицеров осуществят самые надежные участники восстания из числа советских военнопленных, по моему выбору. Это будут люди, которых я лично знаю и уверен, что на них можно положиться. Для такого дела потребуются люди отважные, решительные, с твердой рукой. Минута колебания, провал только одного участника операции могут привести к гибели всех.

После обеда, в половине четвертого, Бжецкий отведет во второй лагерь трех человек, по моему указанию. Эти трое уничтожат четверых гитлеровцев. Борух должен пригласить этих четверых – конечно, поодиночке – в помещение, где все и будет сделано. Надо обеспечить, чтобы в это время из лагеря никто не выходил. Кто попытается поднять шум – будет ли это капо, вахман или простой заключенный – надо заставить его замолчать. Любым способом! Это ясно?

Печерский оглядел товарищей; все молча кивнули. Он повернулся к Шломо:

– Шломо, сынок, сколько у нас оружия?

– Готовы тридцать шесть ножей и двенадцать топоров, – отвечал Шломо. – Но патронов мало…

– Придется обойтись тем количеством, которое удалось собрать. Теперь слушайте дальше. В четыре часа специальная группа перережет телефонную линию, которая ведет через второй лагерь к резерву охраны. Руководить группой будет электрик Дунец. Ты как, готов?

– Я давно готов, – отозвался Дунец. – Выберу время, когда часовые смотрят в другую сторону, и мои ребята перережут проводку и телефонный кабель.

– Учти: провод надо срезать с обеих столбов и обязательно спрятать, чтобы немцы не могли быстро восстановить связь, – сказал Печерский. – В это же самое время, в четыре часа, начинается уничтожение офицеров в нашем, первом лагере. Их, также поодиночке, приглашают в мастерские. В мастерских их будут ожидать те, кто осуществят ликвидацию. До половины пятого все должно быть закончено. Самое трудное – это заманить эсэсовцев в мастерские. Надо это сделать так, чтобы не вызвать подозрений. Кто возьмется?

– Давайте я! – послышался звонкий голос.

Это говорил Тойви – самый юный среди членов группы. Печерский с сомнением посмотрел на него, спросил:

– Сколько тебе лет, Тойви?

Но парень не стал отвечать на этот вопрос. Он тряхнул головой и заявил:

– Я смогу, не сомневайтесь! Они меня не стесняются. Не ждут от меня подвоха. Может, от кого другого и ждут, а от меня – нет. Ведь я такой худой, такой слабый… Я им чищу одежду, ботинки… Я знаю, кому и как сказать, что в мастерских их ждут красивые вещи – сапоги, перчатки, бумажники, шляпы… Они жадные, они сразу пойдут.

– Хорошо, – кивнул Печерский. – Это задание – твое. Троих убьем у портных, одного у шляпника. Семен убьет Френцеля в столярной мастерской – тот должен прийти посмотреть, как делают его сервант. В половине пятого все будет кончено. И тогда Бжецкий строит всех заключенных в колонну, как будто для выхода на работу. В голове колонны пойдут члены нашей группы. Они нападут на оружейный склад, захватят оружие.