все больше. – Доведет до чего? До аварии?

– Да-да, до аварии, – снова жутковато рассмеялась Вася. – Я бы с таким парнем под машину бросилась.

Мы обе одновременно перевели взгляд на Леню. Он как ни в чем не бывало выпивал с друзьями. Говорил громко, смеялся, вел себя непривычно раскованно в компании друзей. Один из парней похлопал Леню по плечу. Снова громко брякнула гитара. «Леопольд…» Леню здесь явно любят. Все, кроме девушки в соседнем кресле. Вася словно прочитала мои мысли.

– Ольга была моей подругой, – сказала она. – А этот маньяк из нее все соки выпил. На пару со своей чокнутой мамашей. У него, кстати, сумасшествие, от мамы передалось.

– Какое еще сумасшествие? – Я чувствовала себя полной дурой.

Вася в третий раз рассмеялась. И только сейчас я поняла, что она сильно пьяна, а может, вообще под чем-то.

– Ты не смотри, что Леню здесь в десны лобызают. Нет у него настоящих друзей. Его здесь терпят, потому что он песни пишет для Егора, – Вася кивнула на парня с гитарой. – Стихи у Лени, кстати, весьма посредственные. Зато у его бывшего одногруппника звукозаписывающая студия, Егор там бесплатно пишется. Вот и дружат по старой памяти с Леней… Леня тебе рассказывал про студию?

Я покачала головой. Леня мне ничего не рассказывал. И в первую очередь о своем сумасшествии.

Вася снова словно прочитала мои мысли и посоветовала:

– А ты спроси у него про справку из психушки. Он постоянно грозился с собой покончить после каждой ссоры с Олей. Один раз все-таки у него это получилось, таблеток наглотался. Едва спасли.

Я красноречиво посмотрела на руки Васи. Но она, ничуть не смутившись, пожала плечами.

– Угадай, где мы втроем познакомились…

Моя бурная фантазия уже нарисовала эту компанию в психиатрической лечебнице. Вася снова склонилась ко мне, но на сей раз не стала хватать за руки. Просто, глядя пристально в глаза, четко произнесла:

– Беги от него. Он тебя тоже погубит.

Мне все это надоело. Слушать бредни пьяной незнакомой девушки… Я поднялась с кресла и пошла к выходу. Леня встал на моем пути и крепко схватил за руку.

– Куда ты?

– Хочу домой, – ответила я, – согрелась уже. Меня папа ждет.

– Погоди-погоди-и-и, – встрял в наш разговор парень, который все время подливал Лене спиртное в стакан. Вася назвала его Егором. – Ты ведь только пришла! Давай познакомимся ближе. Саша, да?

– Маша. – Я уже не пыталась скрыть раздражение.

– Маша, не уходи. Мы тебе нальем! – парень засуетился, подыскивая мне пустой грязный стакан на столе.

– Я не пью.

– Брось, Маша, это невежливо, – наконец сказал Леня, не сводя с меня взгляда. Глаза у него остекленели.

– Невежливо хватать меня за руки, – негромко проговорила я, склонившись к Лене. – Отпусти.

Но Леня сильнее сжал мое запястье.

– Ты позоришь меня перед друзьями, – зло сказал он, – ведешь себя как социофобка.

Спорить и ругаться я не собиралась. Конечно, Лене не хотелось уходить. Он вел себя слишком непривычно для меня – был слишком громким и общительным. Окружающие смеялись над его шутками или просили что-нибудь рассказать. Брать слова Васи в расчет я не стала. Все это не походило на напускное, парни веселились вполне искренне. Я оглянулась на Васю, но в кресле ее уже не было. Теперь вместо нас там сидели два длинноволосых парня, которые увлеченно о чем-то спорили.

Может, Вася все-таки солгала? Леня – душа компании, и никто им не пользуется. И уж конечно, он не доводил никого до смерти. Подумала об этом, и по спине пробежали мурашки. А вот сейчас Леня вел себя отвратительно. По-прежнему крепко держал меня за запястье и не думал отпускать.

А у меня почему-то пошли флешбэки из детства. Моя мама точно так же, втайне от других, больно сжимала мою руку, когда хотела поставить меня на место. И я ужасно боялась подать вид, что мне больно, ведь из-за моих протестов потом могло быть намного хуже. Я снова ощутила себя потерянной, одинокой, маленькой Машей, которой больно. Мне стало так обидно, что я почувствовала, как подступили непрошеные слезы. Леня будто мигом отрезвел – отпустил мое запястье, а я сразу выбежала из комнаты в коридор.

Резкие запахи благовоний в квартире душили. Не зашнуровав кеды, я выскочила на лестничную площадку. Здесь меня встретил новый запах – куриного бульона и детства. Уже давным-давно никто не применял ко мне физическую силу, но из-за поступка Лени меня вдруг придавило тяжелыми, больными воспоминаниями.

Спустившись во двор, я уселась на влажную после дождя лавку и принялась завязывать кеды. Вряд ли кто-то станет преследовать меня, ведь Лене так хотелось остаться с друзьями… Окна были по-прежнему распахнуты, и теперь сверху доносилась какая-то неизвестная мне шуточная песня. Я почему-то снова подумала о Васе. Куда она делась? До сих пор там или тоже ушла? Сейчас она казалась мне миражом, может, все это мне приснилось? Я огляделась – двор был неуютно пуст.

Дверь подъезда с силой распахнулась, и появился Леня. Он тут же нашел меня взглядом и нахмурился. Я демонстративно склонилась над кедами, колдуя над шнурками. От волнения пальцы меня не слушались. Краем глаза видела, что Леня не торопится выяснять со мной отношения. Вот он закурил, жадно затянулся… А затем нервно затушил сигарету и все-таки подошел ко мне.

– Прости, – коротко бросил он, присаживаясь рядом, – я не хотел.

Я ничего не ответила. В третий раз перевязала шнурок. Встречаться с Леней взглядом не хотелось. И прощать его – пока тоже. Словно из-за горького осадка запершило в горле, и я закашлялась.

– Маша? – негромко позвал меня Леня. Убрал упавшую прядь волос за ухо и внимательно осмотрел мой профиль, будто видел впервые. Я же продолжала нарочно избегать его взгляда.

Внезапно Леня протянул мне мизинец. Этот жест был детским и таким неожиданным, что я растерялась. Наконец посмотрела на Леню и все-таки слабо улыбнулась.

– Простишь меня? – спросил Леня все тем же тихим сдавленным голосом. – Простишь?

От его «простишь» я снова едва не заплакала. Уж слишком колючими были те воспоминания.

Леня, не дождавшись ответа, вдруг сполз на колени.

– Прости, прости, прости… – повторял он уже как заведенный.

Я сообразила, что Леня очень пьян, и почему-то страшно испугалась. В таком состоянии я видела его впервые. Схватила за рукава черной ветровки и потянула на себя.

– Леня, прекрати! Ты пьян. Встань, пожалуйста, мне неудобно!

– Ты не сказала, что простила меня.

– Скажу, скажу! Только поднимись, пожалуйста.

Кое-как у меня получилось затащить тяжелого Леню обратно на лавку. Теперь он сидел, словно погруженный