Скажу вам по секрету, такое жгучее чувство я впервые испытала на игре матча «Кожаный мяч». Что я там делала? Я там сидела на трибуне и усиленно болела за своего парня, который на тот момент являлся подающим надежды вратарем. Команда из соседней школы оказалась слабенькой, и основная игра велась на ее половине поля. Именно поэтому я искренне удивилась, когда увидела судью, который бежал к моему тогдашнему парню Сережке и показывал красную карточку.

Сережка в ответ показал каких лещей он таскал летом, то есть согнул руку в локте и постучал ладонью другой руки по бицепсу. После этого исполненного величия жеста он удалился и присоединился ко мне на трибуне.

— Что случилось, Серый? — облепили его друзья.

— Да фигня. Из-за такой фигни даже не стоило краснуху лепить, — процедил мой парень и сплюнул.

Он всегда ловко умел сплевывать и почти всегда попадал на кончик своего кроссовка. Я прижалась к нему плечом и чмокнула в щеку:

— Ну скажи, Сереж, мы же не видели! Мы на другую сторону смотрели.

— Да чего говорить-то? Помочился я в воротах, не бежать же из-за такой фигни за заменой, — просто ответил неудачливый вратарь. — Все равно все пасутся у других ворот, а я думал, что не заметят…

Его друзья на десять секунд остолбенели, а потом от хохота содрогнулся стадион. А я в этот миг почувствовала тот самый «испанский стыд».

Конечно, многие слова из подростковой речи я заменила на литературные, все-таки меня могут читать дети, но основную мысль и состояние вы поняли.

Герцог сначала показал нам что нужно делать. Он встал в горделивую позу, взмахнул платком и на другом конце платформы возникла красная фигура. Фигура напоминала кардинала из «Трех мушкетеров», если тому надеть капюшон на голову, так как лица не было видно.

— Вот это будет мой противник. Не пугайтесь, это всего лишь манекен для обучения, на нем мы и будем тренироваться, если под рукой не окажется хорошего врага, — герцог подмигнул нам с Джулией. — Дети, достаточно взмахнуть кистью вот так, — герцог помотал кистью, как будто ввинчивал лампочку, — и сказать заклинание «Шандарахус»!

После этого из платка вылетела зеленая световая комета и с огромной скоростью понеслась в красную фигуру…

Фейерверк был таким, что я на секунду ослепла и на две секунды оглохла. Похоже, что остальные тоже пребывали в подобном состоянии, поскольку спустя три секунды начали визжать хором.

Признаюсь, я тоже завизжала.

Сильно.

От души.

От красной фигуры осталось только одно воспоминание и легкий дымок. Жуткое зрелище, скажу я вам. А если бы на его месте оказалась я? Меня даже передернуло от такой мысли. Но, как известно, мыслям свойственно сбываться.

— Джулия, Марина, добро пожаловать на пьедестал, — широко улыбнулся герцог. — Если спросите — зачем это нужно будущей королеве, то я отвечу, что венценосные жены также являются телохранителями короля и являются последней чертой защиты. Все понятно? Ну и хорошо. Первой будет стрелять Джулия.

— Есть, сэр! Спасибо, сэр! Я не подведу, сэр! — отрапортовала Джулия и легкой козочкой запрыгнула на красную площадку.

Я же со скоростью беременной улитки поплелась на другую сторону. Ой, как жить- то хотелось…

— Не бойся, Марина, я не позволю вам навредить друг другу, — шепнул герцог, когда я проползала мимо него.

И вот я залезла на красную площадку, окинула взглядом примолкшую розовую толпу и начала вспоминать слова молитвы. Да хоть какой-нибудь молитвы, надеюсь, после фейерверка мне это зачтется, и я окажусь среди призраков.

Вот тогда я оторвусь на Джулии! Мы на пару с Борзуном будем над ее ухом распевать гимн России, чтобы жизнь раем не казалась. Я еще его частушкам научу…

— Джулия, начинай! Представь, что ты ненавидишь Марину и швыряй в ее сторону заклинание, — скомандовал герцог.

Чувствую, что ей и представлять не нужно. Ох, я уже настолько смирилась со своей грядущей смертью, что когда Джулия подняла платок, то даже выставила вперед ногу и с решимостью Мальчиша-Кибальчиша взглянула ей в лицо.

— Шандарахус! — прозвенел в притихшем зале звонкий девичий голос.

Из платка вылетел зеленый светящийся шарик, повертелся в воздухе пьяным мотыльком, потом обиженно пшикнул и потух. Даже до половины пути не долетел.

Салага!

Я видела, как улыбки расцветают на лицах моих соседок, и сама почувствовала, как уголки губ ползут к ушам. Вот тебе и самая лучшая ученица. Вот тебе и испанский стыд.

Хихиканье расползлось по залу розовым туманом. Щеки Джулии заалели маковым цветом и чем-то напомнили мне Борзяна, который увидел наше переодевание. Ее лицо сморщилось от злобы, и она попробовала еще раз выстрелить. На сей раз шарик выпал из платка и покатился по каменному пьедесталу, потом жалобно хлюпнул и распался на мелкие кусочки.

Хохот стал громче.

— Джулия, молодец! — поддержал герцог красную от гнева Джулию. — У многих даже такого не получается сделать. Теперь очередь Марины. Разозлись, дитя, как следует!

Ух, вот этого мне не надо было говорить. Я была на взводе, я была уже почти готова принять смертушку лютую, я уже почти вспомнила все слова «Отче наш»…

Я была зла!

С ухмылкой, которой позавидовали бы киношные маньяки, я посмотрела на Джулию и подняла вверх платок. Пару раз крутнула невидимую лампочку и почувствовала как в руке возникла приятная теплота. А если еще раз крутнуть? Я крутнула еще пару раз и в руке появилось нестерпимое жжение, словно попыталась достать из мангала упавший кусочек шашлыка.

Пора!

— Шандарахус! — прокричала я и взмахнула рукой.

Меня едва не отбросило отдачей — выскочивший метеор понесся к закрывшей голову руками Джулии. Я сама порядком струхнула от такого оборота.

— Блокиратос! — воскликнул герцог и перед Джулией возник прозрачный щит, о который и разбился мой зеленый метеор.

Капли жидкого зеленого пламени сползли с еле мерцающего щита и вскоре о моей атаке напоминало только жалкое икание Джулии. Эта заносчивая американка действительно испугалась и никак не могла успокоить свою диафрагму. Я тоже пару раз икнула из солидарности, но потом сделала вид, что так и было нужно.

Потом икнула еще раз, контрольный, когда за спинами остолбеневших студенток раздались неторопливые аплодисменты.

— Браво! Действительно, браво! — сказал мужской голос и из темноты угла выступил ректор Академии.

— Барон Симпатир, — коротко поклонился герцог, — чему обязан вашим появлением?

Симпатир смотрел на меня, чуть прищурив глаза, и мне почему-то стало неловко от этого взгляда. Может, он хочет прожечь дыру во мне? Тогда я не согласна — с лишней дыркой я вряд ли сгожусь в королевы.

— Всего лишь хотел понаблюдать за вашими тренировками, герцог Крысиус, — ответил Симпатир, когда наконец оторвал взгляд томных глаз от меня (у меня по коже мурашки носились табунами, как мустанги по прерии), — и вижу, что у вас появились хорошие ученицы.