столь подло ставить эти отметки!? Такими темпами вы просто автора выгоните с площадки и ничего больше! Или этого и добиваетесь? Тогда "фу" вам, товарищи

Глава 22

(Рус)

Блядь…Пиздец.

Чего я не ожидал, так точно такого вот эпичного исхода ситуации.

— Я поверить, нахуй, не могу…Какого хуя???!!! — орёт братишка, срывая горло, и хватается за волосы, глядя на то, как ко мне выходит наряженная Надька. — Это полная жесть! Какого чёрта тут происходит!? Так и знал, сука!!! Поэтому поехал за тобой!

— Не начинай, ладно? — говорю, оттесняя от него до усрачки напуганную Герберу.

— Боже, я не хочу, чтобы вы ругались! — пищит она, зажмурившись. Уже настолько сжалась, что спрятала шею.

— Иди садись в тачку, всё нормально, — говорю ей, на что Глеб ещё сильнее на меня косится.

— Ты соображаешь, что творишь? Ладно она, блядь…Малолетка без мозгов! А ты?! Ты соображаешь?! Да она тебе в своё время в пупок дышала! Это сестра Кира, ёб твою мать, Рус!

— И хули теперь? — спрашиваю, повышая на него голос. Сам от себя не ожидал. Но меня заебало уже оправдываться. — Думаешь, я сам не понимаю или чё? Не надо меня нахуй отчитывать, как пацана, понял меня?

— Я тебя убью, блядь! — цедит он, рыпаясь на меня, отчего у меня окончательно срывает башню, и я тут же толкаю его в сторону.

— Ещё раз скажешь такое, я тебя сам придушу. Уймись, нахер! — не успеваю сказануть, как мне прилетает по роже. Надька тут же в истерике вылезает из авто. Глеб дышит, как зверь, а я сжимаю кулак, но терплю. Потому что не могу ему всечь. У него скоро жена рожает. Ей нельзя нервничать, если он придёт с фофеном. — Хватит вам всем лезть в наши отношения. Какое вам, блядь, вообще дело?!

— Отношения! Отношения!?

— Глеб, не надо! — она возникает передо мной и прикрывает меня от него. Господи, сумасшедшая.

— Надя, прижми жопу. Сиди ровно и жди.

— Вы вообще гоните. Вы представляете, если Кир узнает о вашем союзе, чё это будет?!

— С какого хуя меня это должно ебать?! — выпаливаю, глядя на него. — Я должен трястись из-за того, что Кир что-то узнает? Мне всё это тоже нихуя не просто далось, понятно тебе? Кароч, Глеб. Пока я не взбесился, и мы не разосрались к хуям, уезжай.

— Я от тебя такой подставы не ожидал…Мы же, нахер, единственные друг у друга…

— Я тебя не кидал. Нихуя плохого не делал. Это мой выбор, Глеб. Не тебе меня учить. Сядь в машину, Надя. Ещё раз повторяю! — рявкаю на неё, и она тут же растерянно убегает, залезая внутрь.

— Что и требовалось доказать. Неужели ты не видишь?! Она просто втюрилась в тебя, как дурочка. Как малолетка. Слушается во всём, трясётся. С самого детства по тебе сохла. Из-за тебя и попала тогда…Из-за тебя же, блядь…

— Глеб!!! — вопит Надя со слезами на глазах. — Не смей! Уходи!

— Бляяяяяядь!!!! — кричит он, закидывая руки за затылок. — Нахуй…Я в этом не участвую! Сами, сука, разбирайтесь со всем этим дерьмом! Я ни о чём не в курсе. Пошли вы! — выдаёт он на прощание, а я вообще пребываю в каком-то замешательстве. Что это было? О чём был базар?

«Из-за тебя и попала тогда…Из-за тебя же, блядь…».

Что это должно значить?

Его Бентли с визгом покидает двор, а я наблюдаю за этим со стороны. Приплыли, блядь.

Иду к тачке, заглядываю на водительское и тянусь к сигаретам, пока Надька сзади ревёт навзрыд. Не решаюсь лезть, надо сначала самому успокоиться. Поэтому закуриваю и хожу из стороны в сторону, думая о том, что и не ожидал от себя такого…Я ведь и сам себя постоянно из-за неё дрочу…

Просто, когда об этом говорит кто-то другой, слова ранят сильнее собственных мыслей. Наверное, в глубине души я оправдываю себя любовью. А с посторонними я признаться в этом не могу.

— Что он имел в виду? — залезаю к ней назад и смотрю, как она шмыгает носом.

— Ничего, Рус. Ничего, — частит она, даже не глядя на меня.

— Он сказал, что ты попала из-за меня. О чём он вообще…Я нихрена не понимаю, Надя.

— Не обращай внимание, ладно? — убеждает она, вытирая щеки.

— Может, мне у Кира спросить? — спрашиваю, и она тут же замирает, глядя на меня с таким испугом, что её всю начинает трясти.

— Нет, Руслан! Только попробуй! — выпаливает она, сжимая кулаки. — Я возненавижу тебя! Всей душой возненавижу! — из её глаз хлынут слёзы, а мне становится так стрёмно, что я прижимаю её к себе.

— Надя…Я не люблю выглядеть идиотом. А именно это я сейчас и чувствую…Я разосрался с младшим братом. Всё через жопу. Не понимаю, что делать.

— Ты хочешь бросить меня?

— Чтобы бросить кого-то, красавица, нужно быть вместе. Парой. Понимаешь?

— Зачем ты так говоришь? Я же вижу, что ты не равнодушен. Иначе и не было бы этого разговора. И всей этой грёбанной ситуации!!! — срывает она горло, и я глажу её волосы.

— Я не говорил, что равнодушен. Но и быть в полноценных отношениях мы не можем. Я не мог принижать тебя перед своим братом. Не мог выставить так, словно ты не имеешь для меня ценности. Потому что это не так. Это было бы низко и подло с моей стороны. Так же, как и врать ему в лицо. Но и пойти воевать с целым миром за эти отношения я тоже не могу. Потому что до конца нихрена не понимаю. Внутри всё запутано, Надя. Слишком запутано. И я тебя предупреждал. Ты что-то скрываешь от меня…Я и сам не знаю, в какую чухню тебя впутал.

— Это не ты впутал. Я сама впуталась. И Глеб прав. Я люблю тебя в самого детства…Всегда любила. И ничего этого уже не изменит. Обними меня, Руслан. Прошу тебя, обними, — она тянется ко мне, а у меня грудь на части разрывает.

Прижимая к себе её хрупкое трясущееся тело,