Шесть сотен километров кажутся вечностью, когда не знаешь, чего ожидать. Вечностью, сотканной из золотистых полей, сосновых боров и гор, которые издали кажутся голубыми. Вечностью, сотканной из пейзажей, которых ты никогда не видела; воздуха, которым никогда не дышала; и поезда, который покачивается и грохочет, как чувство вины.

Интересно, каково это – быть бессмертной? Ты идешь вперед, но на самом деле стоишь на месте. Существуешь, но время истончается и утекает сквозь пальцы.

Я пытаюсь закрыть глаза и отдохнуть, но слишком уж велико искушение наблюдать за проносящимся за окном миром. Миром, который кажется бесконечным и необъятным. Миром, который заставляет меня чувствовать себя маленькой и ничтожной перед его дикими просторами. Это ощущение расстояния сжимает мне грудь, словно я нутром чувствую эти шестьсот километров, на которые удаляюсь от своего единственного дома. И тогда я достаю из сумки письма и перечитываю их. Иногда жалею, что оставила последнее его письмо на полу. А иногда я этому рада, потому что иначе вряд ли сидела бы здесь, направляясь на запад в облаке пыли, вооруженная одной лишь смелостью.

Иногда мне интересно, как он выглядит и напишу ли я ему еще когда-нибудь.

Иногда я…

Поезд дернулся.

Айрис прекратила писать и выглянула в окно. Поезд замедлил ход и наконец полностью остановился, с шипением выпуская дым. Они стояли в чистом поле где-то в Центральном округе. Ни городов, ни даже построек не было видно.

Неужели поезд сломался?

Айрис отложила блокнот и выглянула из купе. Большинство пассажиров уже сошли на предыдущих остановках, но в коридоре она заметила девушку, которая разговаривала с проводником.

– Мы наберем скорость после заката, мисс, – говорил тот. – Это будет примерно через полчаса. А пока можете выпить чаю.

Айрис нырнула обратно в купе. Они остановились намеренно, но интересно, почему нужно ждать темноты, чтобы ехать дальше? Она уже подумывала взять сумку и пойти поискать ту девушку, когда в дверь купе постучали.

– Не занято?

Айрис подняла голову. К ее удивлению, это оказалась та самая девушка. Шоколадная кожа, черные курчавые волосы, в одной руке футляр с пишущей машинкой, в другой – чашка чая. Одета она была в такой же комбинезон, что и сама Айрис, с белыми буквами «ПРЕДСТАВИТЕЛЬ «ПЕЧАТНОЙ ТРИБУНЫ» чуть повыше сердца, но ее одежда казалась более модной: ремень на талии, подвернутые на щиколотках брюки, открывавшие носки в красную полоску и темные ботинки. На шее у нее висел бинокль, на плече – кожаная сумка.

Еще один военный корреспондент.

– Нет, – с улыбкой ответила Айрис. – Садись, если хочешь.

Девушка вошла в купе, задвинув за собой дверь. Сначала она поставила пишущую машинку, потом со стоном сняла с плеча сумку и села напротив Айрис. Закрыв глаза, она отпила чай и тут же закашлялась, поморщив нос.

– На вкус как жженая резина, – сказала она и, открыв окно, вылила чай.

– Не знаешь, почему мы остановились? – спросила Айрис.

Ее новая спутница закрыла окно.

– Точно не знаю. Проводник не решился ничего сказать, но мне кажется, это как-то связано с бомбами.

– Бомбы?

– М-м. Думаю, мы добрались до границы Западного округа, а за ней уже раскинулась территория, где в полной мере ощущается ход боевых действий. Не знаю почему, но железнодорожники решили, что, начиная отсюда, будет безопаснее ехать по ночам. – Девушка скрестила ноги, внимательно изучая Айрис. – Не знала, что у меня будет компаньонка в этом путешествии.

– Наверное, я пришла в «Печатную трибуну» сразу после твоего ухода, – сказала Айрис, все еще думая о бомбах.

– Хелена засыпала тебя вопросами?

– Да. Я думала, она меня не примет.

– Да куда бы она делась? Приняла бы, даже выгляди ты так, будто только что пришла с танцев в клубе. Ходят слухи, что они отчаянно нуждаются в корреспондентах. Кстати, я Теа Эттвуд, но все зовут меня Этти.

– Айрис Уинноу. В основном меня зовут по фамилии.

– Тогда я буду звать тебя по имени. Итак, Айрис, почему ты здесь?

Айрис поморщилась. Она еще не знала, насколько хочет открывать свое трагическое прошлое, поэтому остановилась на простом ответе.

– В Оуте ничего интересного. Мне захотелось перемен. А ты?

– Ну… Человек, которого я когда-то уважала, сказал, что публицист из меня никакой. По его словам, моим работам «недостает оригинальности и убедительности».

Этти фыркнула, словно его слова до сих пор ее уязвляли.

– И тогда я подумала: как лучше всего проявить себя? Кто станет лучшим учителем, который отточит твои слова, если не постоянная угроза смерти, потери конечности и… что там еще было в добровольном отказе «Печатной трибуны»? Как бы то ни было, я не люблю браться за дела, в которых предполагаю потерпеть неудачу. Так что у меня нет иного выбора, кроме как писать отличные статьи и публиковать, к огорчению моего старого профессора. Я даже оплатила для него подписку на «Печатную трибуну», так что газету будут доставлять ему домой, и он подавится своими словами, когда увидит мое имя.

– Подходящее наказание, – весело заметила Айрис. – Но, надеюсь, ты понимаешь, Этти, совсем не обязательно было записываться в военные корреспонденты, чтобы кому-то что-то доказать.

– Понимаю, но как же приключения? Изо дня в день жить по одному и тому же монотонному, тщательно спланированному распорядку? – Этти улыбнулась, и на щеках у нее появились ямочки. Ее последующие слова отозвались в груди Айрис как второе сердцебиение. Этим словам суждено было связать обеих девушек дружбой. – Я не хочу в семьдесят четыре года опомниться и понять, что толком и не жила.

17

Три сирены

Когда поезд, пыхтя, прибыл на маленькую станцию Авалон-Блафф, единственными пассажирами остались Айрис и Этти. Была половина одиннадцатого вечера. Луна походила на ноготь, а таких ярких звезд, горящих будто ближе к земле, Айрис в жизни не видела. Она собрала вещи и вышла следом за Этти на платформу. Ноги затекли после того, как она просидела почти весь день. Девушка глубоко вздохнула.

Авалон-Блафф пах медом, луговой травой, дымом из труб и грязью.

Девушки прошли через заброшенную станцию и очутились на грунтовой дороге. Хелена объяснила, как найти гостиницу Марисоль: на Хай-стрит, сразу за станцией, третий дом слева, с зеленой дверью, которая похожа на дверь замка. Этти и Айрис нужно идти прямо туда, внимательно глядя по сторонам, и быть готовыми в любой момент спрятаться.

– Как я понимаю, это и есть Хай-стрит? – спросила Этти.

Было темно, но Айрис, прищурившись, рассматривала раскинувшийся перед ними город. Старые двухэтажные дома, сложенные из камня. У некоторых даже уцелели соломенные крыши и