и нет. Быть может, они сочли бы эти материи настолько непрочными, что они «не выдержат стирку», и настолько тонкими, что через них будет просвечивать тело. Им по душе была пышная отделка: кружева, прошвы, узорные швы на нижнем белье, воланы на платьях, вороха лент и искусственных цветов на шляпках. Лорина мать выказала почти революционный вкус, когда заявила:

– Я не питаю большой любви к пышным шляпам. Мне нравится нечто миниатюрное и изящное. Но, – добавляла она извиняющимся тоном, словно оправдываясь перед собеседницей, – возможно, это потому, что у меня маленькое лицо. Они мне не идут, в отличие от вас.

Шедевром моды в школьные годы Лоры было так называемое платье с подобранным подолом. Поверх гофрированной юбки этого платья крепилось нечто вроде длинного фартука из того же материала, собранного на бедрах в складки и убранного за спину. Прошло немало времени, прежде чем кто-то из деревенских жительниц обзавелся платьем с подобранным подолом, но такие наряды и раньше видели в церкви, а девушки, находившиеся в услужении, приезжали в них домой в отпуск; затем, когда во внешнем мире эта мода стала отмирать, платья с подобранным подолом начали добираться до Ларк-Райза либо в качестве подарка, либо скопированные с подарка какой-нибудь деревенской портнихой. А вместе с ними сюда добралась и история о том, будто этот фасон изобрел некий знаменитый парижский кутюрье, увидев на побережье рыбачку, которая надела платье поверх складчатой нижней юбки и подоткнула подол именно таким образом.

– Для меня, черт возьми, загадка, откуда женщины узнают о подобных вещах, – говорили мужчины.

X

Летние каникулы

После того, первого визита в Кэндлфорд у родителей Лоры вошло в обычай летом арендовать у трактирщика пони и рессорную тележку и ездить туда каждое воскресенье; а кэндлфордские тетушка, дядюшка и кузины каждое лето на ежегодный сельский праздник приезжали в Ларк-Райз.

Затем однажды, когда Лоре было одиннадцать лет, а Эдмунду девять, мама удивила их, спросив, смогут ли они дойти до Кэндлфорда вдвоем, без провожатых. Они ведь, напомнила Эмма детям, часто ходили пешком в городок и обратно. Тот располагался в шести милях от Ларк-Райза, а Кэндлфорд – всего в восьми. Но как они считают, можно ли им доверять («Не ходи в поле собирать цветы, Лора!»), не собьются ли они с дороги, уверены ли, что не вступят в разговор с незнакомцами, которых могут встретить в пути, не поддадутся ли на всякие уговоры и посулы? Школу распустили на летние каникулы, и тетушка Энн написала письмо, в котором приглашала племянников провести неделю-другую с нею и кузинами.

Так не собьются ли дети с пути? Что за вопрос! Конечно, не собьются. И Эдмунд начал рисовать карту дороги, чтобы убедить маму. Когда они смогут пойти? Не раньше субботы? Как долго ждать! Но мама сказала, что сначала должна написать тетушке и сообщить ей о прибытии Лоры и Эдмунда, тогда, возможно, кто-нибудь из кузин выйдет им навстречу.

Наконец наступила суббота, мама помахала детям от калитки и крикнула им вслед, чтобы не забывали про повороты, а главное, сторонились незнакомых мужчин. Очевидно, она имела в виду недавний случай похищения, о котором написали на первой полосе воскресной газеты; но ей не нужно было бояться, ведь по этим безлюдным проселкам, вероятно, не рыскал ни один преступник, а если бы и рыскал, встреча с двумя детьми не сулила стоящей добычи.

Оба надели мягкие старые хлопчатобумажные вещи – «для удобства», по маминому выражению: Лора – зеленое платьице, знававшее лучшие времена, но выглядевшее не столь уж плохо, хорошо выстиранное и выглаженное, а Эдмунд – белый матросский костюмчик, раньше именовавшийся воскресным, однако пониженный в звании, поскольку у него отвисли рукава и штанины и немного разошлись швы. На обоих были так называемые зулусские шляпы из тростника с очень широкими полями, в которых дети, должно быть, выглядели как парочка ходячих грибов. Большинство вещей, необходимых для пребывания в гостях, были отправлены почтовым фургоном, но брат с сестрой все равно были увешаны пакетами с едой, подарками для кузин и пальто на случай дождя. Лора едва отделалась от зонтика: мама убеждала ее, что, если не будет дождя, можно использовать его от солнца; но в последнюю минуту девочка ухитрилась сунуть его в угол и «забыть дома».

Брат с сестрой вышли из дома в семь часов прекрасного августовского утра. Восходящее солнце осушало поднимавшуюся туманом росу на колосьях пшеницы, еще остававшихся на частично убранных полях. На придорожных обочинах цвели неказистые желтые цветы, появляющиеся поздним летом: козлобородник, язвенник, высокие заросли якобеи и разнообразные кульбабы; солнце мягко светило сквозь туман; и все вокруг было окрашено в золотистые тона.

Очередная сжатая нива уже была готова к сбору колосьев, и первую милю Лора и Эдмунд прошагали в компании нескольких своих школьных товарищей и их матерей, очень веселых, ибо прошел слух, что конной волокушей на жатве управлял молодой Боб Тревор, который позаботился о том, чтобы оставить для собирателей побольше колосьев.

– Если бы пришел надсмотрщик и начал вынюхивать, Боб сказал бы, что с волокушей что-то неладно и она плохо гребет солому. Но тот угол между двумя изгородями он оставил для своей матери. Там собирать нельзя.

Женщины одна за другой подходили к Лоре и шепотом осведомлялись, как чувствует себя мама и легко ли переносит жару. В последнее время Лора часто бывала вынуждена отвечать на подобные вопросы.

Впрочем, вскоре сборщики колосьев гурьбой устремились в ворота и разошлись по стерне, торопясь занять себе участок. Затем Эдмунд и Лора миновали школу и очутились на менее знакомой территории. Они пустились в свое первое самостоятельное приключение, и детские сердца трепетали от неизведанного ощущения свободы. Впереди их ждал Кэндлфорд, до которого оставалось еще много миль, и было отрадно знать, что там им обеспечены ужин и ночлег; но удовольствие, которое они испытывали, предвкушая приятный визит, было ничто в сравнении с радостью путешествия. Вообще дети предпочли бы не знать, куда именно они направляются. Им хотелось быть настоящими исследователями, как Ливингстон в Африке; но, поскольку место назначения было определено без них, то экспедиции предстояло ограничиться чудесами, встреченными по дороге.

Чудеса же встречались им в изобилии, ибо, чтобы восхитить брата с сестрой, многого не требовалось. Струйка чистой воды, вытекающая из трубы в откосе под живой изгородью, была для них тем же, чем для более искушенных путешественников являлся водопад; а попадавшиеся по пути повозки с выведенными на передке незнакомыми именами фермеров и названиями ферм волновали не меньше, чем чужой язык. Стайка длиннохвостых синиц, перепархивающих с куста на куст, пара