Кого-то.

Я приказал себе не думать о том, что творится снаружи, попытавшись воскресить в памяти события прошлого. Что-нибудь светлое, за что можно «зацепиться», хотя бы ненадолго перестав думать о чертовой миссии, Карпине, втянувшем нас в это дерьмо, и недовольной команде.

Как назло, ничего кроме истории о борьбе с крысами на ум не шло. Решив отогнать темные мысли, прибегнул к детской уловке – помотал головой. Не помогло. Проклятые твари назойливо лезли из всех щелей, словно хотели помочь осознать нечто важное, напрямую связанное с происходящим вокруг…

Начиналось с того, что в железную бочку сажали десяток грызунов без еды и воды. Через некоторое время более сильные начинали пожирать слабых. Это продолжалось до тех пор, пока в бочке не оставалась пара особей-крысоедов. Они настолько привыкали питаться своими сородичами, что уже не воспринимали другую пищу. Пара таких охотников, запущенных на грузовой корабль, «зачищала» его от обычных крыс в течение месяца. По крайней мере, так гласила официальная версия. Была и другая – альтернативная. Согласно ей, каннибалы в трюме немедленно подвергались групповой атаке сородичей.

В свете последних событий я был склонен поверить тому, что нормальные крысы, объединившись, убивали бешеных тварей при первом контакте.

– Твою мать!!!

На меня вдруг снизошло озарение. Стало понятно, чего добивались извращенцы, придумавшие страшный сценарий для «Радуги смерти». Оказывается, из нас пытались сделать крысоедов. Две команды, мы и «Пятерка», разгуливали по трюму сухогруза «Москва», расстреливая всех без разбора. Чтобы потом, вернувшись в нормальную жизнь с перекошенными мозгами, продолжать убивать. В Магадане, Вене, Лондоне – где угодно…

И если для уродов из «Пятерки» это было нормальным состоянием, то для нас – нет.

Карпин должен быть уверен в том, что мы выполним приказ, зачистив тот бункер, иначе…

СТОП!

А что, если никакого соревнования нет и в помине? Вдруг мы одни? А весь этот цирк устроен с единственной целью – сделать из нас мясников? Карп сказал, что обошел защиту «Радуги», но это всего лишь слова. С таким же успехом он мог смоделировать ситуацию. Договориться с командованием о внеплановом использовании тренажера. Придумать какой угодно сценарий, солгать нам насчет «обхода» защиты и…

Продолжать мысль не хотелось. Вместо этого, открыв глаза, я приказал:

– Валет, остановись.

– Что?

– Тормози!

– Движок глушить?

– Нет.

Дождавшись остановки машины, я повернулся к команде:

– Слушайте меня внимательно и не перебивайте. Это касается не только меня – всех. Значит, решение будем принимать вместе. На повестке дня два вопроса: «Продолжаем бойню или выходим из “Радуги”» прямо сейчас? Превращаемся в крысоедов или остаемся людьми?»

– Каких крысоедов, Флинт? – не понял Валет.

– Злых…

– Боже мой! Сколько дешевого пафоса! – низкий грудной смех Герцогини больше походил на чахоточный кашель, чем искреннее веселье.

– Закрой! Рот! Док! – я не говорил – с ненавистью выплевывал слова. За последние полчаса она успела достать меня своими закидонами, дальше некуда. – И не открывай до тех пор, пока не проголосуем.

– За что? – Якудза тоже не понял, о чем речь.

– Продолжаем бойню или выходим из игры, – повторил я.

– Как?

– Гранаты на всех хватит, – я вытащил на свет «вариант выхода».

Одной рукой было не слишком удобно выдергивать кольцо, но при очень большом желании – а его у меня было с избытком – справиться можно.

– А что насчет угрозы Карпина? – как бы между делом поинтересовался Валет.

– Плевать.

– Будем до конца дней гнить на форпосте?

– Да.

– Флинт, ты вообще хорошо подумал?

– Нет. Если бы подумал хорошо, вытащил бы кольцо из гранаты, никого не спросив.

В салоне воцарилась мертвая тишина. Либо взвешивали все «за» и «против», либо, что более вероятно, никто не хотел начинать первым.

– Я голосую за выход, – мне надоела игра в молчанку.

– Тогда я пас! – Валет предпочел «скинуть карты».

– Воздержался, значит? – недобро прищурился Якудза. – Хочешь остаться белым и пушистым? Как зайчик?

– Нет, – равнодушно пожал плечами водитель. – Просто оба варианта – дерьмовее некуда. Мы, вроде как, в демократию собрались поиграть. Свобода выбора, бла-бла-бла и все дела. Вы с доком больше всех возмущались, так голосуйте «за» или пасуйте. Флинт победит, взорвет гранату и пойдет разбираться с Карпиным.

– Я против, – положа руку на сердце, Герцогиня меня удивила.

Хотя…

Не исключено, что определенную роль в решении сыграла пресловутая «женская логика», помноженная на обиду и желание пойти наперекор желаниям командира.

– Ух ты! – присвистнул Валет. – Интрига накаляется.

– Нечему накаляться, – хмуро ответил Якудза. – Поздно играть в добрых рыцарей на златогривом коне, когда руки по локти в крови. Раз устроили бойню, начав стрелять, пойдем до конца. Я против выхода. Поехали. Чем быстрее разберемся с двойниками, тем быстрее вернемся в реал.

– Флинт? – Валет вопросительно посмотрел на меня, решив убедиться, не передумал ли командир. Тем более граната до сих пор оставалась в руке.

– Трогай…

Уговор есть уговор. Менять правила на ходу лишь потому, что они меня не устраивают, – не вариант.

– Будь по-вашему, – подытожил я, устало откидываясь на спинку сиденья и закрывая глаза, в очередной раз утвердившись во мнении: Карпин не зря уважал латынь, а мудрые римляне были правы, утверждая: «Bis vincit, qui se vincit in victoria» – «Дважды побеждает тот, кто побеждает самого себя».

Только что мы проиграли себе. И, как следствие, – неизбежно проиграем войну. Это всего лишь вопрос времени.

Москва, 05.58 по восточноевропейскому времени

Несмотря на весь свой блестящий ум и аналитические способности, Карпин не мог предвидеть, что англичане сыграют на опережение, оказавшись в Москве так быстро. Всего через три часа после взятия города.

До нападения на анклав ему было попросту не до того. Слишком многое пошло наперекосяк. Неожиданное ранение, захват заложников, окружение. Последующие за этим переговоры с целью выиграть время, отсрочив неминуемый штурм, и т.д. и т.п. В такой ситуации думать о чем-то другом было в принципе невозможно. А после захвата столицы все его мысли занимала Диана. Мелкие дрязги анклавов, выясняющих, кто главнее, отошли на второй план, не принимаясь в расчет.