– Тебе, может, и нет, мне – да. Вы, белые, по…

Длинная очередь прервала корейца на полуслове.

– Видишь?! – закричал Швед.

– Что?! – коридор был чист.

– Пол!

Первой мыслью Пака было: «Напарник свихнулся! Какой, на хрен…»

Но внимательно присмотревшись, он заметил нечто странное: по бетонному полу двигалось пятно. Прибор ночного видения не позволял определить, что это такое.

– Стреляй!

Ясно было одно, странное «нечто» представляет угрозу.

– Уже…

Автомат Пака огрызнулся короткой злой очередью.

Примерно с таким же успехом можно было стрелять по колонии муравьев-кочевников.

– Бесполезно, не трать патроны.

– Предлагаешь стоять и ждать?

– Надо отступать.

– Куда?

Швед был прав – отступать, и правда, некуда. Карпин приказал продержаться двадцать минут. Вряд ли его разжалобит история о таинственных двигающихся пятнах.

– Ненавижу хитрожопых уродов!

– Я тоже…

Остановившись в нескольких метрах от людей, пятно изменило форму, став собираться в некое подобие шара размером с футбольный мяч.

– Огонь!

Чем бы ни было это гребаное пятно-мяч, его надо уничтожить, прежде чем оно атакует.

Две обоймы ушли «в никуда», бесследно растворившись в недрах черной дыры, поглотившей все пули.

– Отходим! – успел крикнуть Пак, почувствовавший, что прямо сейчас произойдет нечто настолько плохое, по сравнению с чем встреча с Карпиным – счастливый джекпот.

– Нет, – упертый Швед решил выполнить приказ во что бы то ни стало. – Сейчас я…

Может, потому что был крупнее тщедушного корейца, или потому что именно он первым начал стрелять по пятну, или просто-напросто находился ближе, шар выбрал его.

Вжииииу…

Скорость полета была так велика, что человеческий глаз не успел зафиксировать происшедшее. Легкий шорох, резкий хлопок, звук падающего грузного тела.

И все…

Секунду назад Швед стоял на ногах, а в следующую рухнул на бетонный пол. В его груди зияла аккуратная дыра размером с футбольный мяч. Создавалось впечатление, будто огромный дырокол пробил лист, только в роли бумаги на этот раз выступала живая плоть.

Начисто «вынеся» грудную клетку жертвы вместе с сердцем и легкими, шар упал на пол, превратившись в мерцающее пятно. Две или три секунды Пак зачарованно наблюдал, как оно начинает концентрироваться, обретая форму мяча, затем побежал так быстро, как мог.

Несся как ветер, вложив в мощный рывок все свои силы. Оказалось – не зря. Судя по тому, что, достигнув поворота, остался жив, шару требовалось время на «перезарядку».

Не останавливаясь и не сбавляя темпа кореец добежал до следующего поворота, где заняла позицию вторая группа.

– Уходим!

Впервые в жизни Пака видели в таком состоянии – перекошенное лицо напоминало страшную маску демона.

– Что?

– Шведа убили, нас атакует сгусток энергии.

– Какой еще сгусток? Ты чего мелешь, Пак?

– Такой. Подполз и… – захлебнувшись от возбуждения, кореец рубанул рукой сначала по воздуху, затем ударил себя в грудь. – Как даст!

– Куда?!

Они не понимали и, что хуже всего, – не верили. Пожалуй, на их месте Пак тоже не поверил бы, пока не убедился на собственной шкуре, что с шаром лучше не связываться.

– Мы остаемся, – наложивший от страха в штаны кореец мог болтать что угодно, Прохору было плевать.

У него есть четкие инструкции: двадцать минут держать позицию. Меньше всего на свете ему хотелось объясняться с Карпиным из-за невыполнения приказа.

– Как хотите, – дезертир не стал убеждать идиотов: хотят подыхать – их проблемы. – Только следите за полом. Увидите движущееся пятно – уходите. Не ждите, пока оно превратится в шар и пробьет навылет грудную клетку. Стрелять не советую. Можете попробовать гранаты…

Паку хватило ума не идти одному к бункеру, решил подождать за углом. Он не прогадал: через минуту раздались выстрелы. Затем с коротким промежутком – два взрыва гранат. Спустя еще тридцать секунд из-за поворота выбежали горе-бойцы.

– Обосрались ребятки, – фарфоровый болванчик с намертво приклеенной к лицу улыбкой успел взять себя в руки. – Побежали объясняться с шефом.

– Да пошел ты на … – на ходу бросил обычно немногословный Асхар, огромным усилием воли подавив желание выбить прикладом автомата зубы корейца.

– Идем туда вместе, – на ходу бросил Пак…

В отличие от своих людей, Карпин сразу понял, с чем имеет дело: в июле 2038-го поступила информация о разработке англичанами «сферы Бейтстонта», поэтому он знал, на что способен шар и какие у них шансы отсидеться в бункере. Шансов не было никаких.

Вяземский не блефовал. Стальная дверь не остановит сферу, представляющую из себя клубок разнонаправленных электромагнитных полей, собирающихся в единое целое при помощи управляемых проводников нанороботов, до определенного времени сдерживающих всплеск энергии в Ловушке Бейтстонта.

Сфера проникнет в бункер и передавит защитников, как клопов. А тех, кто попробует убежать, встретит английский спецназ. Или вторая сфера – не исключено, что предусмотрительные европейцы прихватили с собой две.

Если позвать на помощь андроидов, Вяземский и компания, недолго думая, взорвут у себя за спиной коридор, завалив единственный выход. После чего с помощью всепроникающей сферы пробьют туннель к запасным лестницам и уйдут. Вот и весь нехитрый расклад.

Это было не просто поражение, равносильное смерти. Скорее – проклятие, обрушившееся на его голову в самый неподходящий момент.

Говорят, что нельзя забрать чью-то жизнь, ничего не отдав взамен. Рано или поздно придется платить.

Посылая на смерть команду Флинта, Карпин исходил из реалий текущего момента. Они были таковы, что кто-то должен умереть. И этим «кем-то» пришлось стать бывшему детдомовцу, чья верность не подлежала сомнению.

Никогда…

Может быть, заключение в смертельную западню было следствием вселенского закона равновесия. Кривой усмешки абстрактного бога, воздающего по заслугам. Или же проявлением некоей высшей справедливости.

В которую он до сего дня не верил.

Питер, 2036 год

Когда мужчине, многое повидавшему в жизни и еще больше добившемуся, исполняется сорок семь, его трудно удивить подарком. Материальные ценности плавно отходят на второй план, женщины по-прежнему привлекают, но уже нет того охотничьего юношеского азарта, когда хочется обладать каждой. И вообще, по большому счету, наступает пресыщенность, граничащая с неким отрешенным созерцанием. Это еще не депрессия и уже не старость, просто все надоедает.