Как-то вечером, сидя в гостиной, любуясь взошедшей полной луной и попивая божоле, мы в бесчисленных разговорах набрели и на эту тему.

— Да, здесь у меня пробел, — усмехнулась Соня. — И знаешь — почему? Я сама виновата. Когда я была простой неудачницей, у меня к мужчинам требования были самые непритязательные: чтоб не бил и хоть изредка не пил... Знаешь, какой-нибудь автослесарь или электромонтер.

— В общем, полезный в хозяйстве пролетарий с крепкими плебейскими ладонями, ароматизированными соляркой, — усмехнулась я.

— Да, что-то вроде этого. А теперь у меня по понедельникам — солярий и массаж, по вторникам и пятницам — фитнес, по средам — сеансы ароматерапии, по четвергам — косметолог, и это все после работы в магазине, заметь! Дни абсолютно забиты, часа лишнего выкроить некогда. А в субботу и воскресенье я просто дома сижу — с книгой, с хорошей музыкой, потому что мне нужен отдых от города... Тишина, покой... Когда мне искать мужчину? Да и где? Да и какого?

— Угу. Теперь пролетарий уже не годится. Тебе полагается мужчина уровня VIP. Даже не бизнесмен, а какая-нибудь хорошо отшлифованная интеллигенция — режиссер, театральный критик. Поэт там, прозаик, из некрупных и не окончательно спившихся. Или, допустим, начинающий, но подающий большие надежды художник... Соня рассмеялась:

— Все это чудесно, но в нашей глубинке таких не найти. Хотя погоди-ка, Нила!.. Представь, ведь как-то в нашу «Экзотику» заглянул один художник.

— Из столичных? Соня отмахнулась:

— Из местных, откуда здесь быть столичным. Покупал палочки для еды или что-то вроде того. Несолидный заказ.

— И ты оценила сего служителя кисти и мольберта лишь по уровню его платежеспособности?

— Отнюдь. Платежеспособность мужчин меня теперь, как ты понимаешь, вообще интересует мало. Меня интересует, что мужчина представляет из себя как...

— Мужчина?

— Не только. Как полноценная личность — гоже.

— И что ж художник, не выдержал твоей критики?

— Увы. Слишком амбициозен. И амбициозен, как это обычно бывает, безо всякого на то основания. Представь, прежде чем купить упаковку тех несчастных палочек для еды, он долго и непродуктивно критиковал картины в стиле Ци Байши, которые нам поставляет наш другой местный художник, у магазина с ним договор... Я принялась с ним спорить, доказывая, что даже такая живопись имеет право на существование, потому что кому-нибудь да приносит эстетическую радость. Он и выдал: «Эстетическую радость для идиотов, которых и так на земле больше, чем нужно?! А знаете, что по этому поводу говорил Ницше? »

— Ну, коль дело дошло до Ницше, мне ясно, что за тип тебе, Соня, попался.

— Да, — кивнула подруга, наливая себе вина. — Этакий диктатор собственного крошечного мирка. Падший ангел в гордом одиночестве и прочее такого же формата. Смешно. Поначалу мне даже нравились его диктаторские замашки, а потом...

— А вот здесь подробнее, — строго сказала я, отставляя бокал. — Из вышесказанного я делаю вывод, что с несолидным художником ваши отношения не ограничились покупкой палочек для еды и спорами о необходимости простого искусства для необразованных масс.

— Ах, Нила, дело не в палочках и даже не в искусстве. — Соня вздохнула так, как обычно вздыхают женщины, упустившие чрезвычайно выгодную и необходимую им покупку. Вещицу вроде изумрудной броши или сумочки из крокодиловой кожи, по волшебным причинам оказавшуюся на сезонной распродаже.

— Соня, скрытность тебе не идет, — заметила я, являя чудеса проницательности.

— Да мне и нечего скрывать. Ну да, художник проявил ко мне некоторый интерес. Но ничего вопиющего. Пару раз пригласил меня на вернисаж, где экспонировались его картины, сводил на чайную церемонию в японский ресторан... Кстати, церемонию пришлось оплачивать мне, так как художник был не при деньгах.

— Не мелочись, Сонечка. Когда речь идет о мужчине от искусства, мелочность в женщине почитается дурным тоном. Кроме того, это становится модным среди успешных женщин — оплачивать внимание своего мужчины...

— Я и не мелочилась, — усмехнулась Соня. — В конце концов, мне нравится чайная церемония. А насчет оплаты услуг мужчины — неужели ты это всерьез, Нилочка?!

— Важно не это, а другое, — наставительно сказала я, — нравится ли тебе твой диктатор-художник. Кстати, как его зовут?

— Марк Косарецкий, — не сказала, а почти пропела Соня. — Аристократическое имя, верно? В одно имя влюбиться можно...

— Имя — это только набор звуков, — ответила я. — Какая у твоего Марка душа?

Соня на минуту примолкла, глядя на то, как в огромном круглом аквариуме плавают неоны и скалярии, а потом сказала:

— Нила, душу я разглядеть не успела. Наш роман с Марком длился ровно пять дней и закончился трескучей ссорой. Марк заявил, что у меня слишком много мусора в голове, а кроме этого, что я — не личность, да и не должна быть личностью. Если и дальше хочу наслаждаться его обществом в моей постели.

— Понятное дело, когда мужчина такое говорит женщине, она с особым наслаждением спускает его с лестницы, — тоном знатока заявила я и добавила: — Да какое он имел право говорить с тобой в подобном регистре? Сколько лет этому сопляку?

— Он старше меня на одиннадцать лет, — сообщила Соня.

— Сорок четыре?! И он все еще подающий надежды художник?! Ох, Соня, я рада, что ты от него избавилась. Подобный мужчина — все равно что ядовитая стрела: вонзится в сердце, и любви испытать не успеешь, а вот боли — наоборот. Боль тебе просто обеспечена. Нет, Соня, Марк Косарецкий нам никак не подходит.

— Знаю, — хмыкнула Соня и допила вино. Вид у нее при этом был не сказать чтобы сильно оптимистический. Даже совсем неоптимистический. Видимо, художник Марк Косарецкий сумел-таки сделать черное дело и каким-то образом влюбить в себя мою дорогую подругу. Ну, не влюбить, а заставить думать о собственной аристократической персоне. Вот теперь Соня горемычно думает: а может, он был моей судьбой? А может, у меня и вправду много мусора в голове, и пусть бы Марк взялся за мое воспитание суровой рукой? Мне стало жаль подругу: с одной стороны, судьба стала к ней благосклонна, а вот с другой... Дался ей этот художник!..

— Приезжай ко мне летом, — предложила я наобум. — Я тебя сосватаю за кого-нибудь из своих кузенов.

— Нет, в отношении мужчин я все-таки проявлю патриотизм. И без того по телевизору без конца говорят, что наша нация вырождается! А ты мне еще за китайца выйти замуж предлагаешь!

— Что ж, коль ты такая патриотка, — заулыбалась я, — то сиди и жди принца своей мечты. Должен же он когда-нибудь да объявиться.

Улыбки улыбками, но я видела и понимала, что Соня тяготится своим безмужним, точнее, безмужчинным положением. Ее успехи в карьере, бизнесе и даже домостроительстве не давали ей главного: возможности влюбиться. Влюбиться так, как влюбляются женщины именно нашего возраста — безоглядно, нерассуждающе и навсегда.