Лучники, привыкшие слепо повиноваться командам лорда, стали медленно поднимать луки, растерянно глядя на крестьян, спускавшихся с холмов вниз.

— Это все чары колдовские! — неистовствовал их господин.

Выросшие в схватках пограничья и охоте на разбойный люд, лучники неловко пытались нащупать колчаны, неуверенно тащили стрелы, то и дело цепляясь одной за другую.

— Да стреляйте же! — потрясал кулаками рыцарь, конь его встал на дыбы — то ли пытался сбросить седока, то ли унести его подалее от зачарованного места.

— Не сметь! — раздалось с противоположной стороны теснины.

Расталкивая конем ошеломленных воинов, к кострищу двигался всадник в белом плаще с красным лапчатым крестом.

— Именем Святейшего Папы Гонория II, с благословения преподобного Бернара Клервосского, по повелению церковного суда епархии… Я арестую…

— Не выдадим! — Толпа сомкнулась вокруг Федюни, готовая принять бой, пусть даже и одними кулаками. — Он наш!

Если не испытываешь желания преступить одну из заповедей, значит, с тобой что-то не так.

Торквемада

Фра Гуэдальфо огляделся и приоткрыл калитку сада.

— Ты все запомнил? — тихо спросил он.

— Да, монсеньор. Как только прибуду в Палермо, я должен найти вашего дядю Луиджи ди Бенчи — он проведет к королю. Чтобы ваш почтенный родственник опознал меня, надлежит показать ему вот этот крест.

— Все верно. Что ты скажешь государю?

— Что пират Анджело Майорано, похитивший сокровища Форментера, сейчас находится в Парме.

— Передай также, что я постараюсь задержать его дней на десять, но вряд ли мне удастся морочить ему голову дольше. Пусть Его величество поторопится, если желает узнать, куда подевалась захваченная нами добыча.

— Сделаю все, как вы велели, монсеньор.

— Ступай же, и да пребудет с тобой благословение Господне. — Фра Гуэдальфо перекрестил собеседника.

Тот, поклонившись, вышел из сада. Настоятель храма Девы Марии, какое-то время поглядев ему вслед, еще раз перекрестил его и запер калитку. Перепуганная лязгом сдвигаемого засова, вскрикнула ночная птица, и фра Гуэдальфо, не сдержавшись, погрозил кулаком в сторону росших у ограды деревьев.

Между тем гонец Его преподобия миновал сад, вскочил на оставленного у коновязи легконогого неаполитанского скакуна и, сопровождаемый новым криком переполошенной обитательницы древесной кроны, направился к городским воротам. Отдыхавшая в караулке стража с великой неохотой подчинилась требованию Его преподобия опустить мост и выпустить гонца за ворота. Это было запрещено наставлением о караульной службе, но всякий в Парме знал, что уже свыше четверти века после вероломной измены епископа Пармского личный представитель Его Святейшества имеет право отсылать посланца в Рим в любое угодное ему время.

Правда, за минувшие годы такое случалось впервые, но все в жизни бывает в первый раз. Стражники, несомненно, удивились бы и насторожились, когда б узнали, что ночной вестник отправляется не к престолу святого Петра, а в королевство Обеих Сицилий. Но об этом они не догадывались.

Пользуясь ночной тьмой, всадник мчал по дороге, не забитой, как в дневные часы, возами, стараясь как можно скорее доставить известие королю Роже. Он скакал, положив обнаженный меч поперек седла, дабы при случае незамедлительно пустить его в ход, но округа спала, точно вымершая, лишь в близкой лесной чаще, пугая недобрым предзнаменованием, ухал филин.

Всадник слегка поежился от этого крика, но вновь дал шпоры коню, спеша как можно быстрее пересечь лес. Он почти миновал опасное место и уже видел перед собой освещенную луной опушку, когда в полном молчании кто-то ухватил его сверху за плечи и, выдернув из седла, бросил наземь. В тот же миг раздался громкий свист, и перепуганная лошадь, не чувствуя больше тяжести седока, припустила в галоп.

— Этот готов, дон Анджело! — сообщил насмешливый голос с толстой, простиравшейся над лесной дорогой, дубовой ветки.

Рухнувший на спину посланец хотел было вскочить, но тут же увидел острие меча у носа.

— К чему торопиться? Ты уже приехал, — еще мгновение, и жертва исчезла с тропы.

Судя по тому, как быстро и ловко был проведен захват, чувствовалось, что подобный способ знакомства на большой дороге отнюдь не внове соратникам дона Анджело. Несколько рук умело обшарили гонца, и чей-то голос объявил:

— Хозяин, письма нет.

— Вот как? — Барон ди Гуеско показался из ночной тьмы и, подойдя вплотную к пленнику, сжал ему горло. — Ты ведь хочешь рассказать, куда и зачем отправил тебя глухой ночью достойнейший фра Гуэдальфо?

Глаза пленника вылезли из орбит, он захрипел и что есть силы пнул капитана в колено. Дон Анджело, взвыв, завалился набок. Гонец быстро опустил кованый сапог на ногу одного из негодяев, рванулся, пытаясь садануть его локтем в лицо, и тут же, захрипев, упал на землю.

— Кретин! — держась за ушибленное колено, процедил дон Анджело. — Ты что наделал?

— Но он же… — начал было его соратник, кинув взгляд на окровавленный кинжал.

— Дерьмо Вельзевула! Ты думаешь, я не заметил? Эта тварь мне нужна была живой! Погляди, может, он еще дышит.

Папский гвардеец с сомнением приложил пальцы к пульсу на горле посланца:

— Не может быть — я таким ударом многих на тот свет отправил. Безнадежно.

— Проклятие! Ты мне, что ли, теперь ответишь, какое поручение дал ему святоша? Дьволово копыто! Надо было прикончить ди Бенчи еще на галере! В который раз страдаю из-за собственного благородства!

— Хозяин, зато эта груда мяса точно не выполнит приказ монсеньора…

— Молчи, дубина! Не хватало мне твоих рассуждений! Что при нем было?

— Кошелек… Оружие… И вот этот крест.

— Кошелек и оружие — понятно. Крест… — Майорано принял из рук соратника небольшое, усеянное рубинами, золотое распятие. — Скорее всего он — опознавательный знак, на нем герб ди Бенчи. Но кому и для чего этот несчастный его вез, нам может рассказать только сам монсеньор Гуэдальфо.

Он сжал крест в кулаке.

— Суньте ему кинжал в руку да изрубите покрепче. Когда его найдут — решат, что гонец погиб в схватке с разбойниками. А теперь помогите мне встать. Нам следует до рассвета вернуться в город.

* * *

В виду берега капитан лег в дрейф и зажег сигнальные огни на клотике[27]мачты и нок-рее.[28]Спустя мгновение со скалы, прикрывавшей вход в устье реки, замахали фонарем, давая ответный сигнал. А еще через несколько минут лодка с шестью гребцами причалила к борту пиратского судна.