упущенное. И есть успехи, на самом деле. Прав был когда-то Александр Васильевич Суворов, который перед штурмом Измаила организовал тренировки на выстроенной тренировочной стене. Там он гонял и днем и ночью будущих штурмовиков и взял, казалось, неприступную крепость. Вот и я хочу взять Владимир.

Кроме того, постепенно, но пристреливались наши камнеметы. Осадные орудия теперь оправляли камни кучно и чаще всего прямо поверх стены. Так что появлялись шансы очистить целые пространства, чтобы туда хлынули мои воины.

— Готовы? — спросил я у Алексея, которому, исходя из его немалого опыта боевых действий, доверил контроль над подготовкой к штурму.

— Моя смена отработала все упражнения и заготовила все необходимое, лестниц вдвое больше нужного, — рапортовал родственник.

Алексей посмотрел на меня пристально, нахмурил брови.

— Прихворал, воевода? — спросил он.

— То не важно, — отмахнулся я. — Корзины отрабатываете?

— А как же! Ох и горазд же ты на выдумки разные! — весело сказал Алексей.

Это хорошо, что отрабатывают «корзины», интересная вышла конструкция, должна помочь при взятии крепости. Этим термином я назвал толлеон, приспособление, которое при осадах использовали еще в древнеримские времена, о котором не должны были забыть и в Средние века.

Сущность механизма заключается в том, что на одном конце рычага были веревки и еще одна корзина, чтобы туда наложить груз из камней. С другого конца, вторая корзина, а в ней лучники или иные воины. В нашем случае, все же лучники, частью арбалетчики.

— Завтра начинаем приступы. Твоя смена первая, — сказал я, и настроение Алексея несколько поубавило радости и веселья.

— Понял тебя! Дозволь идти к ратникам, нужно еще отработать некоторые приемы, — произнес тысяцкий, я лишь махнул рукой, разрешая.

Першило и даже болело горло, хотел поберечь его и меньше разговаривать.

После я пошел к розмыслам, проследить, как у них идет работа, тем более, что они вели учет по заготовкам лестниц, мостков и других нужных конструкций. Тут были пять мастеров, а также целая сотня ратников. Вот они на постоянной основе и занимались строительством механизмов. Выделение отдельной розмысловой сотни оправдано. Ратники наторели в строительстве осадных сооружений настолько, что простые пороки клепают походя, для разминки. А мастера уже сами, без моей подсказки, несколько усовершенствований придумали.

Была бы возможность закидать весь город камнями, сделал бы это уже вчера, так как катапульт хватает с избытком. Но там много условно гражданских и Карачун не хочет их выпускать, он использует и рабский труд владимирцев и просто, как элемент шантажа, подставляя горожан под наши камни и огонь.

Карачун вовсе не желает со мной разговаривать. Один раз мы встретились, так положено пере сражением, посмотрели друг на друга, перекинулись дежурными фразами, разъехались. Я предложил сдаться, даже денег предлагал за сдачу, но воевода Ростислава Юрьевича, прогнозируемо, отказался.

Я собрал про него некоторую информацию, нужно же знать, кто твой враг, чтобы сыграть на слабостях противника. Так вот, Карачун не предаст Ростислава Юрьевича, он по трупам пойдет и не станет так, как я сегодня, сомневаться. Чего стоит то, что он приказывал выгонять людей из укрытий, когда мы впервые обстреливали город и его укрепления. Психолог хренов, наверное, посчитал, что несколько десятков жизней владимирцев от наших камней и огня заставит меня уйти. Не заставят, но теперь мы метаем камни аккуратнее и только в стену.

Я проехался вокруг Владимира, везде, где нужно, там показался перед людьми, а после поехал болеть. Действительно, становилось все хуже, необходим был отдых и какого малинового взвара выпить, молока с медом. Есть у меня почти полсотни травников, скорееопять же ратников, обученных одним травником. Пусть они и лечат меня.

Утро выдалось еще более сложным. Глаза от конъюнктивита заплыли и не разлипались, вся одежда была мокрющей, потому, как только несколько часов назад удалось-таки какими-то травами сбить температуруи я стал неимоверно сильно потеть. Словно гудок паровоза звенело в голове. И даже в таком состоянии я должен был выехать на исходные позиции и дать отмашку к началу штурма.

— Что с тобой, воевода? — спросил Веснян, которого я решил подержать подле себя, чтобы чуть обучить и понять перспективы карьерного роста ратника.

— Помоги облачиться! — попросил я хриплым голосом.

Мне сейчас людей на штурм крепости отправлять, а я здесь с какой-то простудой. Засмеют же, авторитет потеряю. И понимаю, что совершаю не совсем правильно, что можно отдать приказ из шатра и спокойно день полечиться, но, нет, поперся.

— Смерти нет, умри и попади в рай, ибо брат, погибший в бою, только в раю и оказывается! — напрягая голос, кричал я.

В принципе, только на эту «пламенную речь», длинной в одно предложение, меня и хватило.

И воины пошли… Стали выдвигаться вперед две осадные башни, ратники покатили сразу четыре корзины. Предрассветный туман частично скрывал выдвижение решительно настроенных братьев. Но вот механизмы сильно демаскировали начало штурма, особенно башни выступали из утренней дымки, стелящийся в низине перед первым рвом оборонительных сооружений Владимира.

Загудел рог, закричали люди на стенах города. Они заметили, наконец, что начинается штурм и, что к ним приближаются воины Братства.

— Почему не бьют? — прохрипел я, наблюдая за приступом.

Катапульты молчали, несмотря на то, что на том участке стены, в направлении которой начался первый штурм, уже концентрировались вражеские воины. Они беспорядочно прибегали на стену и толпились у ее края. Командирам врага пока не получалось навести порядок.

И тут ударили требуше, а после пороки, расположенные ближе к городу. Часть камней все же перелетало стену, но нужно еще время, чтобы нагнать горожан в те места, куда могут попасть снаряды. Ну, а подставят людей, то я сделаю вид, что не понял этого, не узнал, куда попадают некоторые камни.

Вот уже и первый ров. Здесь и остановились корзины, туда спешно сели по пять стрелков в каждую, на другом конце рычага стали тянуть за веревки другие воины, которых прикрывала щитами третья группа ратников. Минута, и лучники Братства оказываются немного выше стен Владимира. Теперь они могут начать более прицельный обстрел защитников, которые, несмотря на попадания камней из осадных орудий, все равно упорно шли на стену и начинали пускать стрелы.

Подтянули поближе и осадные башни. Их нельзя было пока подвести к городской стене, но теперь арбалетчики могли работать с вершины башни по защитникам, правда, и получать в ответ не меньшее, даже большее количество стрел.

Пока воины Ростислава Юрьевича отвлекались на корзины и на две осадные башни,