Я снова тяжело вздохнула. Уже и со счёта сбилась, сколько раз за поездку это сделала:

– Человек, который спас меня…

– Ты вспомнила его?

– Нет, но… я вспомнила кое-что, что он сказал мне, когда выносил из пожара. Он сказал… чтобы я перестала плакать, потому что мёртвые не плачут. А я… в тот день официально умерла. Так он сказал.

Тишина в салоне становилась невыносимой, а невидимая удавка на шее с такой силой затягивалась, что хотелось разодрать себе горло ногтями, лишь бы впустить в лёгкие побольше воздуха. Слёзы были на подходе и единственным стимулом для того, чтобы не позволять им водопадами литься по щекам, было желание не становиться на глазах у этого парня ещё более жалким существом.

А ещё Спрингфилд! Впереди ждёт этот проклятый город! У слёз ещё всё впереди!

– Твой спаситель хорошо постарался, – первым нарушил тишину Ари.

– Он стёр меня с лица земли, – прохрипела в ответ.

Ари взглянул на меня:

– Явно не без причины.

– Почему ты едешь со мной? – внезапно даже для самой себя сменила тему.

Брови Ари недоумевающе сдвинулись:

– Кажется, мы это уже проходили.

– Что ты им скажешь? – я смотрела на него. – Саманте и Трею? Кем представишься?

Ари выдержал паузу:

– Хорошо, что ты сама перешла к этому вопросу. Потому что сейчас, Тея, тебе придётся выучить нашу с тобой короткую, но очень занимательную историю.

– Историю?

– Или – алиби. Называй, как хочешь.

***

С позволения Ари, я сделала ещё один звонок Саманте. Та подняла трубку далеко не с первого раза, а когда услышала мой голос, разразилась страшными рыданиями. Тогда-то и мои слёзы нашли выход из глаз.

По её словам всей организацией занялся один из похоронных домов, где и проходило прощание. Сейчас тело Норы находится дома и, после того, как закончится месса, вся процессия переместится на кладбище.

У подъездной дорожки дома Холтов собралось с десяток автомобилей. Уверена – это ещё не все приехавшие попрощаться. А учитывая, что в городке практически все жители друг с другом знакомы, придёт ещё больше народа.

Никто и никогда не узнает, каких усилий мне стоило перебороть себя и выйти из машины Ари. Его «историю» я выучила назубок, но уверена на все сто, что в сложившейся стрессовой ситуации, стоит кому-нибудь только задать вопрос на эту тему, и все заученные слова со скоростью пушечного выстрела вылетят из головы.

– Тея? – Ари открыл багажник и достал из него букет из белых лилий. – Цветы.

Я стояла на месте, чувствуя себя деревянной куклой, понятия не имеющей, что значит двигаться и говорить.

Ари хлопнул багажником и приблизился ко мне, для чего-то положил ладонь на моё щеку (и почему он всегда это делает?), и какое-то время просто молча смотрел в глаза.

А, ну да, конечно же – алиби. Игра на публику. Мы с ним вроде как вместе. Кто-нибудь да по любому смотрит.

– Эй, – шёпотом позвал он, – знаю, вряд ли что-то сейчас способно тебя утешить, но, Тея… ты ни в чём не виновата. Это правда.

– Только в том, что родилась, – тихий скрип сорвался с губ, и Ари вдруг обхватил мою ладонь своей и крепко сжал.

– Ты справишься, Тея, – с теплотой улыбнулся.

Сделала глубокий вдох.

Я справлюсь.

Саманта долго душила меня в объятиях, стоя на заднем дворе их двухэтажного дома – подальше от общего скопления народа, – и содрогалась от рыданий всем телом. Гладила меня по волосам и была не в том состоянии, чтобы что-либо говорить. Эта хрупкая женщина была убита горем. Она любила свою дочь, свою кровь и плоть, девочку, которую выносила и вырастила (пусть та и никогда не была примерным ребёнком), а теперь… теперь она обнимает и ждёт утешений от той, что должна был быть на месте Норы.

Ты справишься, Тея…

Ты справишься…

Саманта – хороший человек, добрый и внимательный. Трей – тоже неплох. Бывает излишне строгим и требовательным, уверен в себе, но при этом понятия не имеет, как чертовски просто обвести его вокруг пальца, чем мы собственно с Норой и занимались на протяжении нескольких лет. А она ещё более длительное время. Ведь её родители понятия не имели об её страсти к различным запрещённым препаратам и к… девочкам.

Может и хорошо, что не знали.

Однажды, когда мужской пол ещё не разочаровал Нору окончательно, она встречалась с каким-то парнем в старшей школе, а потом переспала с его другом (не один раз), и под окном её спальной с помощью красного баллончика вывели надпись «ШЛЮХА». И не важно, что под моим окном было пусто, – Трей и Самана решили, что это про меня. Потому что в тот же вечер к нам домой заявился прокурор Болтон и, как ни в чём не бывало, заявил, что если я и дальше продолжу настаивать на обвинениях, что его сын меня изнасиловал, то весь город сможет лицезреть видео, где хорошо видно, что я ни капельки не сопротивлялась. Ну, или… тот момент, где я сопротивлялась, просто удачно вырезали. А потом подействовали таблетки, и мне стало всё равно.

Вот так вот.

Я так и не узнала, какую дрянь подсыпали мне в Колу. Да и разве это важно?

А ещё… думаете, ту запись так никто и не увидел?..

Саманта наконец прекратила душить меня в объятиях и передала здоровяку Трею. Тот коротко прижал мне к себе, обхватил за плечи и требовательно заглянул в глаза. Знаю, что он хочет сказать: «А я ведь говорил», «Переезд был плохой идеей», «Тот старый дом был плохим домом».

– Ты в порядке? – спросил он.

Кивнула, и Трей вновь прижал меня к себе.

Я не заслуживаю их доброты.

И я не могу спокойно и без чувства вины смотреть на белые, как простыни лица этих людей, смотреть в распухшие от слёз глаза и врать о том, что в момент взрыва находилась в загородном доме своего приятеля.

Просто не могу.

Ари решил представиться сам.

Саманта громко высморкалась в носовой платок и размытым взглядом оглядела моего «телохранителя» с головы до ног. Трей не сразу, но ответил на рукопожатие, после чего рука Ари с тем же действием протянулась Саманте и вот тут… Вот тут я никогда не забуду лица этого парня в момент, когда мама Норы схватила его за руку, притянула к себе и крепко обняла.

– Спасибо… – бормотала она, рыдая, – спасибо, что спас Тею… Спасибо, что благодаря тебе она уцелела. Спасибо, что так вовремя увёз её из той проклятой квартиры. Спасибо…