Здесь предстояло Павлу прожить целый месяц, поэтому он прежде всего разместил мебель в таком порядке, который казался ему наиболее целесообразным.

Не прошло и полчаса, как номер преобразился совершенно.

На серо-зеленых стенах он оставил лишь прекрасные репродукции полотен Рубенса, задернув остальные картины коломянковыми шторами. Кабинетное пианино он передвинул из угла к широкому окну и, спустив люстру над круглым столом, расставил вокруг стола кресла, потом снял с окон бледно-зеленые занавески и опустил их в шкап для чистки и дезинфекции. Открыв «бутафорскую», он разыскал бюсты любимых поэтов и изобретателей, и, когда комната приобрела приятный для него вид, он перешел в спальню, где так же переставил все по своему вкусу.

В гардеробной он выбрал костюм для купанья и переменил серую верхнюю одежду на белый костюм из искусственного шелка[13].

Закончив работу по устройству квартиры, Павел достал «купальное» полотенце и, мурлыкая под нос какой-то веселый мотив, вышел из номера, имея намеренье найти на берегу моря друзей и пожариться под южным горячим солнцем.

* * *

Так началась новая жизнь Павла в Городе Отдыха. Утром — купанье, завтрак и беседы с новыми друзьями. В полдень — обед, веселая компания, шахматы и мертвые часы; затем — друзья, спорт, горы, парусные яхты, песни, продолжительный ужин, музыка, усталость и крепкий сон.

* * *

Прошло три дня после того, как Павел прибыл в Город Отдыха. Однажды, обедая в обществе новых друзей, он заметил за соседним столом высокую девушку, которая суровостью своей была похожа на Молибдена. Павел подошел к ней и спросил:

— Не зовут ли твоего отца Молибденом?

— Нет! А что?

— Больше ничего.

Павел вернулся к своему столику, взобрался на стул и громко крикнул:

— Алло, товарищи! Нет ли среди вас дочери члена Совета ста Молибдена?

Обедающие начали весело оглядываться.

— Это не ты, Абрам?

— Как будто нет!

— Уж не та ли это девушка…

— Алло! — снова закричал Павел. — Может быть, кто-нибудь знает ее?

Чувствуя на себе чей-то взгляд, Павел повернул голову. Глаза его встретились с темными девичьими глазами, которые смотрели с удивлением и любопытством. Девушка была одета в белое открытое платье. Темные волосы облаком окружали ее голову. Губы ее были полуоткрыты, точно у ребенка, увлеченного занимательностью рассказа.

— Может быть, это ты? — крикнул Павел.

Девушка кивнула головой.

Тогда Павел соскочил со стула и направился в сторону девушки, пробираясь между столиками обедающих. Он подошел к ней и сказал:

— Я привез тебе письмо… От Молибдена.

Девушка удивленно подняла брови вверх, отчего Павел покраснел, чувствуя себя смешным в роли почтальона.

— Но я не захватил его! Если хочешь, зайди ко мне вечером. Впрочем, я могу принести завтра сюда.

— Хорошо! Я зайду! — ответила девушка.

Павел дал ей свой адрес.

* * *

Когда она пришла, Павел предложил ей кресло.

Он достал письмо и, передавая его, сказал со злостью:

— Письмо не запечатано. Очевидно, твой отец имел для этого причины.

Девушка вынула вдвое сложенный листок бумаги. Издали Павел увидел, что на листке была написана только одна фраза и внизу стояла подпись. Но девушка почему-то долгое время не могла поднять головы от письма, как будто это было не письмо с одной фразой, а по меньшей мере десяток страниц «Капитала» Маркса. Павел видел, как густая краска заливает щеки девушки; когда же она подняла голову и в замешательстве взглянула на Павла, — странная неловкость и досада наполнили его сознание.

Инстинктом он понимал, что эта единственная фраза касается его.

Но, не имея возможности узнать, что именно пишет о нем Молибден, Павел почувствовал, как ощущение беспричинной раздражительности овладевает им. Сдерживая себя, он сказал:

— Вообще… я не понимаю, почему Молибдену пришла в голову мысль…

Он запнулся.

Девушка быстро взглянула на него.

— Ты Стельмах?..

Павел кивнул головой.

— Меня зовут… Кира. Ты долго пробудешь здесь?

— Еще три декады…

— Ты первый раз в Солнцеграде?

— Да… И, кажется, последний…

— Тебе не нравится?

— Скучно.

В это время они оба остановили взоры на письме, которое Кира вертела в руке, потом, взглянув друг на друга, смущенно замолчали. Им вдруг стало не о чем разговаривать. Павел почувствовал, как в его грудь проникает непонятное волнение. Сердце сжималось. Он едва решился взглянуть на девушку.

— Что… в этом письме? — спросил Павел.

Кира закусила губу. Густой румянец залил ее щеки.

— Видишь ли, — сказала она запинаясь, — это, очевидно… шутка отца…

Она протянула Павлу руку с письмом, но тотчас же, покраснев еще более, быстро отдернула руку.

— Нет, нет… Ты не должен…

— Как хочешь! — пожал плечами Павел. — Я просто подумал, что это письмо касается меня.

— Ты угадал. Так на самом деле и есть. Но… я не хотела бы говорить об этом.

Она встала и, протянув руку Павлу, сказала:

— Мы еще встретимся… Сейчас же я должна идти!

Он проводил ее до дверей.

* * *

Они встретились через несколько дней.

Утром Павел услышал, как репродукторы приглашали желающих пойти на работу в коммунальных предприятиях. Ощущая потребность в работе, Павел направился к распределителю.

Он подошел к небольшому приземистому зданию в тот момент, когда целые толпы отдыхающих с веселым шумом вливались через стеклянные двери в распределитель.

Пришлось занять очередь[14].

Он продвигался постепенно вперед, пока не очутился перед красным щитом, на котором сверкали полосы указателей:

Павел в нерешительности остановился перед распределителем. Тогда женский голос крикнул за спиной:

— Ну, ну… Побыстрее!..

Павел в замешательстве перевел валик — против слова «прачечных», и тотчас же в графе «зарегистрировано» встала цифра 1102.

— Ну, вот! — произнес тот же голос, — 1102 и один всегда дают 1103.

Павел оглянулся.

Перед ним стояла Кира.

— Ах, это ты? — смущенно проговорила она.

Они отошли от распределительной доски в сторону. Кира протянула Павлу руку и сказала:

— Не сердись… Но я терпеть не могу, когда кто-нибудь стоит перед доской и выбирает… Как будто не все равно, где работать.

— Я не сержусь, — ответил Павел, — только я хотел пойти в статотдел… Видишь ли, мне еще ни разу не приходилось работать в этой области, поэтому…

— Принимая во внимание твой возраст, я могу гарантировать, что ты попадешь со временем и на эту работу… Ну, а сегодня мы работаем вместе.

— Не возражаю, — улыбнулся Павел.

* * *

Вечером того же дня они встретились за городской чертой у ворот коммунальной прачечной. Это было серое здание в десять этажей. В бетоне сверкали огромные стекла, и за стеклами были видны перебегающие с места на место люди.