— Мартину Колвиллу поможет только одно — чтобы кто-нибудь полечил его его же собственным лекарством. А кроме меня на это здесь никто не решится.

— Умоляю тебя, Шон, он же вдвое моложе тебя и вдвое крупнее.

— И какое же это, по-твоему, имеет значение, Мэри?

— Такое, что он может тебе что-нибудь повредить. Нам меньше всего нужно привлекать к себе внимание полиции какими-то глупыми драками. Теперь обедай и не болтай. А то разбудишь девочку.

Догерти взялся за еду. Но когда он поднес ко рту ложку с мясом, лицо у него вытянулось.

— Иисус! Оно же холодное, как лед.

— Если бы ты пришел домой вовремя, то ел бы горячее. Где ты был?

Не поднимая головы от тарелки, Догерти бросил на Мэри ледяной взгляд исподлобья.

— Я был в сарае, — процедил он сквозь зубы.

— Ты включал свое радио и ждал указаний из Берлина, да? — язвительно прошептала Мэри.

— Позже поговорим, женщина, — вполголоса прорычал Шон.

— Неужели ты не понимаешь, что впустую тратишь время, просиживая там? И подставляешь под удар и свою и мою голову.

— Я сказал — позже, женщина!

— Глупый старый козел!

— Хватит, Мэри!

— Может быть, когда-нибудь парни из Берлина все же дадут тебе настоящее задание. Тогда ты получишь возможность выплеснуть ненависть, которая в тебе накопилась, и мы сможем спокойно прожить то, что нам осталось. — Она поднялась, взглянула в упор на мужа и покачала головой. — Я устала, Шон. Я ложусь спать. Подложи дров в камин, чтобы Дженни не замерзла ночью. Только веди себя тихо, чтобы не разбудить ее. Нынче у нее был очень тяжелый вечер.

Мэри поднялась по лестнице и бесшумно закрыла за собой дверь спальни. Убедившись в том, что жена ушла, Догерти подошел к буфету и вынул бутылку «бушмиллз». Виски давно уже ценилось на вес золота, но это была особая ночь, и поэтому он щедро плеснул себе в стакан янтарной жидкости.

— Может быть, Мэри Догерти, берлинские парни уже придумали для меня задание, — прошептал он, поднимая стакан, словно провозгласил тост. — Да что там, ведь я его уже получил!

Лондон

Альфреду Вайкери пришлось впервые прибегнуть к военной хитрости еще во время Первой мировой войны. Ему был двадцать один год, близился к концу срок его обучения в Кембридже. Англия же все глубже увязала в трясине военных неудач, и ей позарез требовались все здоровые мужчины, до которых могла дотянуться ее властительная длань. Он меньше всего на свете хотел попасть в пехоту. Получив отличное историческое образование, он прекрасно понимал, что никакой славы в жизни пехотинца нет, а есть только тоска, мучения и очень большая вероятность смерти или серьезного ранения.

Его лучший друг, блестящий студент-философ, которого звали Брендан Эванс, нашел идеальное решение. Брендан где-то услышал, что армия создает подразделение под названием Разведывательный корпус. Единственными требованиями к кандидатам были хорошее знание немецкого и французского языков, опыт путешествий по Европе — чем больше, тем лучше, — умение ездить на мотоцикле и чинить его, а также отличное зрение. Брендан связался с каким-то управлением Военного кабинета, и на следующее утро они оба получили назначения.

Вайкери был не на шутку испуган: он не соответствовал этим требованиям. Он и вправду неплохо, хотя и не свободно, говорил по-немецки, мог объясняться по-французски и немало поездил по Европе, побывав, в частности, в Германии. Зато совершенно не умел ездить на мотоцикле, да и вообще почти до дрожи боялся техники, и зрение у него было хуже некуда.

Брендан Эванс обладал всеми теми качествами, которых был лишен Вайкери. Он был высоким, поразительно красивым блондином, одержимым мальчишеской жаждой приключений и тягой к женщинам, с которыми он, по большому счету, толком не знал, что делать. Они, скорее, были для него деталью, необходимой для того, чтобы его репутация могла считаться безупречной.

Вайкери выдумал план.

В тот же день, прохладным августовским вечером, Брендан на пустынной неровной дороге в Фенсе научил его владеть мотоциклом. Вайкери несколько раз чуть не угробил их обоих, но к утру уже достаточно уверенно разъезжал на тяжелой машине по извилистым тропам, испытывая нервное возбуждение и беззаботность, каких не знал до тех пор.

На следующее утро, пока они ехали на поезде из Кембриджа в Лондон, Брендан неустанно втолковывал ему премудрости анатомии мотоциклов.

Когда они прибыли в Лондон, Брендан вошел в приемную Военного кабинета, а Вайкери остался снаружи греться под ласковым солнцем. Через час появился широко улыбающийся друг.

— Меня приняли, — сказал Брендан. — Теперь твоя очередь. Слушай внимательно. — Он точно рассказал, как расположены буквы на таблице для проверки зрения, не забыв даже о нижней строчке самых крохотных знаков.

Вайкери снял очки, вручил их Брендану и зашел, как слепой, в темное здание, закрытое для посторонних. Обратно он вышел триумфатором, допустив только одну ошибку — перепутал В и D, — но и в этой ошибке был виноват Брендан, а не он. Вайкери сразу же получил звание второго лейтенанта мотоциклетной группы Разведывательного корпуса, ему вручили ордер на получение формы и снаряжения и приказали постричься, так как за лето у него отрасли длинные вьющиеся волосы. На следующий день он уже получал на Юстонском вокзале свой мотоцикл, новехонький, сияющий свежим лаком «Радж» последней модели, упакованный в деревянный ящик. Еще через неделю Брендан и Вайкери погрузились со своими мотоциклами на воинское транспортное судно и отплыли во Францию.

Тогда все было очень просто. Агенты пробирались за линию фронта и считали там неприятельских солдат, наблюдали за железными дорогами. Случалось даже, что для доставки секретных донесений они использовали почтовых голубей. Теперь все стало много сложнее, превратилось в дуэль разумов при посредстве радио, требующую непрерывного напряжения и внимания к мельчайшим деталям.

«Двойной крест» — так они называли операции такого рода.

Прекрасным примером «двойного креста» служил случай с Карлом Бекером. Канарис заслал его в Англию в те тревожные дни 1940 года, когда вторжение казалось неизбежным. Бекер, изображая из себя швейцарского бизнесмена, поселился в Кенсингтоне и принялся собирать все, что мало-мальски подходило под понятие секретных сведений. Жил он на широкую ногу, но расплачивался фальшивыми фунтами, что и помогло Вайкери засечь его. Потом он на протяжении нескольких недель продолжал свою деятельность, уже увязнув в паутине, сплетенной МИ-5. Вайкери, с помощью своих наблюдателей, ни на секунду не спускал глаз с Бекера; за ним следили и на приемах, где он собирал сплетни, накачиваясь шампанским, купленным на черном рынке, и во время встреч с агентами, и во время посещения тайников, и в спальне, куда он приводил женщин, мужчин и детей, и только бог знал, где еще. Через месяц Вайкери спустил курок. Он арестовал Бекера — в буквальном смысле вырвал его из рук юной девушки, которую тот держал взаперти и спаивал шампанским, — и вместе с ним накрыл широкую сеть немецких агентов.