— Садись! — скомандовал подполковник и сразу, без объяснений, прошествовал к карте. Кончик лежавшей тут же указки скользнул к обозначениям ночных засад.

— Меня интересуют группы, работающие в …ком районе, — сообщил фээсбэшник, и кончик указки послушно скользнул чуть вверх и в сторону.

— Здесь, здесь и здесь: три группы, три точки.

— За какое время чисто теоретически вот эта группа, — конец шариковой ручки, оказавшейся в руках Олега Степановича, коснулся места на карте, где располагалась вторая группа второй роты, — может добраться вот сюда, — конец ручки скользнул к населенному пункту …та.

— Теоретически? — настороженно переспросил Лунев. Фээсбэшник кивнул.

— Да, теоретически… — подтвердил свой вопрос тот.

— Часов за шесть, — на всякий случай подполковник часок накинул, чтобы дать своим орлам фору.

— Много, — с явным неодобрением заключил Олег Степанович. — Надо за три, максимум со сборами — за три с половиной.

— Они не успеют, — комбат отрицательно качнул головой, — к тому же эта группа вообще не может отправиться на выполнение вашего задания, у нее вчера был трудный бой, она отягощена трофейным имуществом.

— К черту имущество! — категорично потребовал фээсбэшний чин.

— Там оружие! — не собирался сдаваться комбат.

Подполковник ФСБ хмыкнул:

— К черту оружие!

— Но какого хрена вы себе… — запротестовал было Лунев, но Семеркин предостерегающе поднял руку.

— Не стоит ломать дрова. Я отдам письменное распоряжение. Только действуйте, действуйте, — видно было, что прибывший начал нервничать, и комбат понял, что если такой человек начинал нервничать, то очевидно — на карту поставлено что-то невообразимо важное.

— Личные и все лишние вещи и имущество пусть бросят, на себе только оружие и боеприпасы. — Увидев ошарашенный взгляд подполковника, добавил: — Пусть подготовят письменный приказ, я подпишу.

Подполковник Лунев кивнул. Ему за пару секунд до этого подсунули телеграмму с подтверждением личности прибывшего и требованием полнейшего ему подчинения. Фамилия лица, отправившего телеграмму, впечатляла. Смысла плевать против ветра не было. Мысленно обложив всех матом, комбат поднял телефон, услышал ответ дежурного связиста и начал отдавать указания.

— Ворона мне на связь, срочно!

Затем обратился к дежурному по части прапорщику Касаткину:

— Посыльного в автовзвод и звони в парк, пусть начинают готовить бронегруппу к выезду. Выезд через пятнадцать минут. И вот еще что: давайте сюда начальника службы РАВ, пусть загрузит в броню боеприпасы на группу. — И как бы для себя: — Поиздержались, поди, ребята…

— Пусть ваш равист подойдет ко мне. У меня будут некоторые пожелания, связанные с вооружением, — вставил свое слово Семеркин. — И по обеспечению… Сейчас мне кое-что подвезут, пусть получит и оформит во временное пользование.

— Добро, — кивнул комбат, даже не поинтересовавшись, что именно это будет. Его охватил азарт сродни охотничьему. Этой ночью намечалось нечто интересное.

С Вороном удалось связаться почти сразу, комбат потребовал себе на связь старшего. И завертелось…

Группа капитана Синицына

Место ночной засады осталось позади. Двигались споро. Бросив все лишнее, даже кое-что из собственного имущества, в надежде, что свои окажутся подле брошенного прежде, чем туда забредут какие-нибудь заплутавшие моджахеды. Шли, скорее даже бежали, не останавливаясь, слегка сбавляя темп лишь на подъемах и крутых спусках. Сгустившийся перед самым рассветом туман окутывал серостью кусты и деревья, до минимума уменьшая видимость. Так что когда впереди послышался непонятный шум, «впередсмотрящий» рядовой контрактной службы Калинин вскинул оружие, но не успел ни определить цель, ни выстрелить, как перед его взором возникла напуганная движением группы кабаниха. Она выскочила в каком-то десятке метров впереди головного разведдозора и, злобно похрюкивая, застыла на одном месте, прикрывая собственным телом улепетывающих детей. Вращая пятачком, зверина вытаращилась на не знающего, как поступить, Калинина.

— Шла бы ты! — беззвучно пробормотал не желающий ей зла разведчик, и кабаниха-мать, словно устыдившись собственной агрессивности, потупив нос, бросилась догонять улепетывающее поросячье семейство. — Сразу бы так, — буркнул Калинин и, обойдя вырытую кабанами яму, заспешил дальше.

Казалось, быстрее идти невозможно, но двигавшийся в середине колонны Синицын мельком взглянул на часы, мысленно прикинул пройденное расстояние и негромко бросил:

— Шире шаг! — хотя куда уж, казалось бы, шире, и так бойцы скорее бежали, чем шли. Маскхалаты взмокли от пота. Усталость брала свое. Пулеметчик Кадочников, пыхтя, словно паровоз, уже не бежал, а скорее брел, но упорно отказывался от предлагаемой помощи. Внештатный сапер группы младший сержант Сергей Агеев кособочился, столь не вовремя дал о себе знать травмированный когда-то давно позвоночник, но терпел и помалкивал. Остальные чувствовали себя немногим лучше. Третий час бега по пересеченной местности выжал из тел последние остатки влаги, безумно хотелось пить, но встретившийся по пути ручей прошли не останавливаясь. Остановиться набрать воды — потерять драгоценное время. Да и пить, по большому счету, нельзя — после сразу накатывает усталость. Так что кто как мог — подхватили пригоршнями по глотку воды, чтобы смочить хотя бы губы. Только и всего.

— Ничего, ничего, — то ли утешал других, то ли подбадривал самого себя Маркитанов. — Вот доберемся до колонны, а там вода будет. Обязательно. Должна быть. — И уже не столь оптимистично: — Если повезет.

А движение продолжалось.

Спецназовцы поднялись на очередной хребет и теперь, спустившись по склону, шли по краю откоса, заканчивавшегося крутым обрывом. Его двадцатипятиметровая глубина настораживала, но обманчиво не страшила. Возможно, именно это и подвело по-прежнему шедшего в авангарде Калинина, небрежно поставившего ногу и споткнувшегося на его краю. Не сохранив равновесия, Константин резко оттолкнулся левой ногой, но почва под ней обвалилась, подошвы заскользили, и он, окончательно потеряв опору, начал сползать вниз. Доля секунды, и парень безостановочно полетит в только что казавшуюся столь неопасной, но на самом деле несущую почти верную смерть двадцатипятиметровую бездну.

«Хандец!» — пронеслась паническая мысль, безумно захотелось закричать, но Костя, сжав зубы, молчал. Скольжение продолжалось, он попробовал вонзить во влажную, но твердую почву пальцы левой руки. Не получилось. Совсем близко, справа, торчал небольшой корень, можно было ухватить его, но тогда пришлось бы выпустить из рук оружие. «Нет, ни за что!» — ноги, не чувствуя опоры, беспомощно задергались в воздухе.

— Держись! — Константин увидел тенью метнувшегося к нему прапорщика. Увидел, как протянулась рука и как сам прапорщик в свою очередь заскользил по наклонной плоскости. Казалось, вытянувшиеся до невообразимости пальцы цапнули ускользающего за обрыв Калинина за шиворот. Скольжение не остановилось.