— Пора уходить. Думаю, стражи порядка будут здесь с минуты на минуту. Ни одному хозяину гостиницы не нравится, когда высаживают двери номеров и устраивают в них перестрелку, словно при нашествии взбесившихся плотоядных йеху. Спорим, наш потомок легендарного кота Феликса уже послал блюстителям законности оформленное по всей форме приглашение Навестить его скромный шалашик?

— Конечно, уходим, — согласился Тискальщик.

Лицо у него было донельзя довольное, словно у подростка, только-только покинувшего взраститель, считающего, что вот сейчас, немедленно, начнется расчудесная взрослая жизнь со всеми положенными ему по статусу привилегиями. Готов поспорить, думал он сейчас лишь о вещице, отобранной у Ехидного Пса, и ни о чем больше не мог даже помыслить.

Я подобрал с пола обрез. Оставлять его под рукой у нашего пленного было бы верхом безрассудства. Кто мешает ему зарядить его и пальнуть нам в спину? Брать с собой такое большое оружие тоже не хотелось. Значит…

Я метнулся в соседнюю комнату. И конечно, там оказался труп какого-то нестандарта с продырявленной головой. Но он меня сейчас совершенно не интересовал. Мне нужно было окно, и оно, на счастье, в этой комнате оказалось. Причем окно было открыто, и, значит, можно было не увеличивать ущерб хозяина гостиницы еще и на выбитое стекло.

Выкинув обрез в окно, я сказал своим спутникам:

— Все, теперь на выход.

И мы кинулись прочь из номера.

В коридоре не было ни души. Либо в этой гостинице было негусто с постояльцами, либо, что вероятнее всего, услышав устроенный всеми этими наемниками тарарам, они заняли в своих номерах круговую оборону. Последнее вероятнее всего.

Мы ссыпались по лестнице.

— Все-таки здорово мы выпутались, — хихикнул Тискальщик. — Так и должно было быть. Так и должно… они передрались между собой, а выиграли в конечном счете мы.

Честное слово, мне захотелось ему врезать.

Да, выпутались, но ни о какой закономерности не имело смысла говорить. Какой, к черту, расчет? Нам просто немыслимо, сказочно повезло. Шансов на то, что ворвавшийся в номер наемник окажется вооружен не безобидным шокером, а чем-нибудь посмертоноснее, и прямо с порога начнет поливать из своего оружия всех, кто ему попадется на глаза, в том числе и нас, было неизмеримо больше. Всем известно: в любой уличной драке больше всего достается случайным свидетелям, тем, кто совершенно ни при чем.

Впрочем, даже если бы я решился наплевать на то, что Тискальщик является моим работодателем, у меня просто на подобное не было времени. Я буквально кожей чувствовал, что надо уходить из этой гостиницы, рвать когти, и побыстрее. Вот-вот… сейчас…

Хозяин гостиницы находился на своем месте, и физиономия у него, как и положено, была совершенно непроницаемая. В руках он сжимал тяжеленный тесак, и это лучше всяких слов говорило, что скандалить с ним может оказаться себе дороже.

Да и какой смысл был с ним скандалить? Он-то как в этом деле мог быть замешан? Владеет гостиницей, делает деньги, не пытается вникнуть в то, что его совершенно не касается.

Все же, когда мы быстрым шагом проскочили мимо него и кинулись к выходу, Тискальщик не удержался, пропыхтел:

— Не много же он сегодня заработал. Все полученные от нас деньги уйдут на покрытие расходов. Еще и не хватит.

— Ты не понимаешь, — сказал я. — Все расходы погасит страховая компания, а деньги, которые он получил сегодня с тебя и других заговорщиков, являются его не облагаемым налогом заработком.

— Но все-таки… — начал было Тискальщик.

Как раз в этот момент неподалеку, совсем рядом, послышалась сирена движителя стражей порядка, и мы резко остановились. Нетрудно было догадаться, куда они так спешат.

— Мы не успеем! — крикнул Тискальщик. — Они нас перехватят.

— Тут должен быть черный выход, — промолвил я. И в самом деле, какая гостиница обходится без черного хода?

Мы кинулись обратно к стойке. Увидев это, хозяин гостиницы снова выудил из-под стойки тесак и приготовился пустить его в дело.

— Нет, нет, — закричал Тискальщик, выуживая на бегу из кармана пару банкнот. — Нам нужен черный ход. Мы заплатим.

Ничего лучшего он сказать не мог. С хозяином, как и положено, произошла благотворная перемена, он отложил тесак и протянул ладонь ковшиком. После того как в ней оказались банкноты, он махнул рукой, указывая, в какой стороне находится черный ход, и мы со всех ног кинулись к нему.

Этот черный ход оказался длинным, узким, донельзя замусоренным коридором. В самом его конце был штабель пустых пластмассовых ящиков, и Табита больно ушибла об угол одного из них ногу. Впрочем, самое главное все же случилось. Коридор не разочаровал нас в наших ожиданиях и закончился выходом в какой-то проходной двор, которым мы вполне благополучно и смылись.

Смылись!

Квартала через два мы остановились и попытались отдышаться. Табита, наклонившись, морщилась и осторожно гладила ушибленную ногу. Тискальщик пытался захватить как можно больше воздуха. Вот только его носовые фильтры, по-моему, не очень-то для этого годились, а дышать ртом он все равно не собирался. Оглядываясь по сторонам и прикидывая, где мы можем посидеть и обсудить наши следующие дела, я подумал, что вообще-то жизнь у этих чистюль — не сахар.

Все время бояться даже глотка нормального воздуха, есть только особую, выращенную для них пишу, и прочие неудобства. Интересно, что им еще нельзя? Ну, целоваться, положим, можно. Это я уже видел. А в остальном? Наверняка существует целый список того, что им нельзя. И совершенно понятно, почему у них не действует закон выживания сильнейшего. У них и без него идет довольно жесткий отбор. Имел глупость подышать свежим воздухом — в брак, не смог заработать деньги на особую пищу — в брак.

Если подумать, то как бы эта система была не пожестче нашего старого, доброго закона.

Пока я это обдумывал, Тискальщик отдышался так, что даже сумел хихикнуть.

— С тобой все нормально?

Табита прекратила гладить свою ногу и теперь смотрела на Тискальщика встревоженными глазами.

— Все нормально, — заверил ее он. — Просто я вдруг сообразил, что этот Ехидный Пес остался в номере и, значит, тепленьким попадет в руки стражей порядка. А те, конечно, попытаются взять его в оборот. Думаю, он выкрутится, но тем не менее обойдется это ему дорого. Что ж, за излишнюю самоуверенность надо платить.

— А если он проговорится? — спросила Табита.

— Пес? — Тискальщик на мгновение задумался, потом решительно тряхнул головой. — Нет, это не в его интересах. Если он проговорится, то у стражей порядка начнется большая паника. Они бросят все свои силы для того, чтобы наложить лапы на эту маленькую штучку, и наверняка сумеют это сделать. Тем самым Пес останется на бобах. Нет, ничего он стражам порядка не скажет. Будет молчать как рыба и постарается отделаться от них поскорее, чтобы снова вступить в игру.