Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они исчезли при очередном щелчке пульта, стерлись быстрее, чем я успел их воспринять. На смену им пришли новые образы, и я почти сразу же отпрянул. На смотровом столе под ярким светом лежал самый ужасный труп, который я когда-либо видел. Грудная клетка была раздавлена, как будто человека - если это был человек - зажали в чудовищные тиски. Засохшая кровь пропитала изодранные остатки его белой, как кость, униформы, и каждая его конечность - все шесть - были согнуты и искалечены. Но больше всего меня ужаснуло это лицо.
Лица.
У него было два лица, почти две головы. Казалось, что они растут друг из друга, так что левый глаз одного находился на расстоянии нескольких микрон от правого глаза другого. Плоть, казалось, перетекала между ними, и я чувствовал, что их кости и даже мозг должны быть срослись. Но это было еще не самое страшное. Носы на обоих лицах были сломаны, действительно, были сломаны одинаковым образом, каждый оставил одинаковое пятно и кровавый след на соответствующей ноздре. Это было так, как если бы - под воздействием какого-нибудь крепкого напитка - мое собственное зрение раздвоилось и поплыло, так что один человек казался почти двойным. У него было четыре руки, и, несмотря на изуродованное туловище, -торсы, потому что там были два набора раздробленных ребер, которые переплетались друг с другом и казались сросшимися, сближаясь по мере приближения к тазу, так что от пупка и ниже он снова казался почти одним человеком.
Свет отразился от очков молодого Альбе, когда он отвел взгляд.
"Кем он был?" Спросил я, изучая изуродованное лицо. Это была ...едва ли не самая ужасная вещь, которую я когда-либо видел.
"Один из команды генерал-губернатора по раскопкам", - ответил Рассам. "Его ведомство направило около трехсот инженеров Легиона на место вскоре после того, как оно было обнаружено. Они раскопали большую часть города - как вы видели - но…"
"Но команда сразу же начала сообщать о проблемах", - сказал Оберлин, очевидно, желая подтолкнуть многословного схоласта к дальнейшему. "У них возникли проблемы со связью - как вы можете себе представить, учитывая магнитосферу планеты. Оборудование продолжало выходить из строя - местное оборудование не приспособлено к уникальным условиям Сабраты. Затем один из поваров покончил с собой. Копателям стали сниться кошмары. Один человек убил другого - якобы из-за драки с местным мальчиком. Затем это".
"Что с ним случилось?" спросил я.
"Это еще не все", - заявил Оберлин и поднял руку, призывая Ласкариса.
Секретарь щелкнул пультом, и скопление изображений исчезло, сменившись одним, более крупным. На нем была видна та же ослепительно белая медицинская камера, то же тело, лежащее на столе за стеклом. Рядом с ним были еще два тела. Камера, через объектив которой мы смотрели, была установлена на потолке и, несомненно, являлась частью набора датчиков. Двуглавая фигура лежала на центральном столе. Слева от него лежало тело с раздробленным торсом и окровавленным лицом, ноги были сломаны, похоже, так же, как и у трупа близнеца. Тело на правом столе было маленьким, как у младенца, но пропорциональным, как у взрослого мужчины. Его раздавили тем же способом.
Все они были одеты в белые комбинезоны инженеров Легиона, хотя одежда мужчины и ребенка идеально облегала их тела. Что еще более странно, я сразу понял, что рисунок пятен крови на каждом из них идентичен. Совершенно идентичен, до последней капли.
"Тело... тела..... были доставлены в пять ноль-ноль этим утром", - звучал записанный голос какого-то врача из динамиков колодца. "Их нашли Фриде и Янсен. Думаю, он пошел взять что-нибудь из хранящегося там тайника с припасами. Скорее всего, фонарик. Парни всегда крадут припасы, а Манн держал перегонный куб за бараками землекопов. Неизвестно, что ему было нужно...черная планета".
В поле зрения появился врач, одетый в тяжелый прорезиненный костюм. "Я приказал поместить Фриде и Янсена в карантин и сам останусь там. Неясно, виноват ли в этом какой-то патоген или...или это что-то другое. Здесь не все в порядке с тех пор, как старина Арти застрелился. А теперь это..." Мужчина хмыкнул и открыл ключом крышку ближайшей капсулы. Она откинулась, и доктор склонился над самым обычным из тел. "Я взял образцы крови у всех троих полчаса назад, - сказал он. "Они все Манн. Все трое. Все три одинаковые, идеально совпадают с геномом, который у нас есть в файле. Нет никаких признаков инфекции, и, во всяком случае, инфекция не объясняет одежду".
Пока он говорил, врач поднял руки в перчатках, чтобы манипулировать рукой тела, лежащего перед ним на столе. Он поднял руку перед собой. Правую руку.
Руки всех трех тел - все четыре руки - поднялись в идеальном тандеме, как будто невидимые нити связывали их друг с другом, как марионеток.
"Прекратите воспроизведение", - голос Оберлина прорезал мгновение, как лезвие ножа.
На мостике воцарилась тишина. Свет варпа, проникавший через передние иллюминаторы, рябью пробегал по полированному полу и затемненным консолям. Слова казались мне далекими, как неподвижные звезды, и такими же чужими: холодными и отстраненными. Тем не менее, я чувствовал, что Рассам и Оберлин, Ласкарис и даже юный Альбе - все наблюдали за мной в ожидании.
"Что скажете?" - спросил директор АПСИДЫ.
Я мог только покачать головой. Хотя я много лет прожил в подземельях Дхаран-Туна и слышал в своих ушах слова Наблюдателя Миуданара, я никогда не видел подобного, за все свои шестьсот с лишним лет. Я знал, что это был вопрос, ради которого Оберлин и Альбе преодолели килолайты пути.
"Я никогда не видел ничего подобного", - произнес голос, который, должно быть, принадлежал мне. Изображение мертвого инженера и трех его тел все еще висело в воздухе, правые руки были подняты. "Это все один и тот же человек?"
"Это одна и та же материя", - поправил Рассам, засовывая руки поглубже в свои широкие рукава. Я мог только моргать, глядя на него. "Что делается с одним, происходит и с другими".
Когда я не ответил, Ласкарис перемотал вперед, и я со смешанным чувством ужаса и восхищения наблюдал, как врач в костюме проводит стеклянным скальпелем разрез вдоль правого предплечья. Плоть
