остановился, чтобы поднять воротник от ветра. Тем не менее было не жарко - на этой широте никогда не бывает жарко, - а ночи должны были быть очень холодными.

"Добро пожаловать на Гору Сарк, милорд!" Говоривший был седовласым патрицием в пустынном камуфляже планетарной обороны, белом с коричневым. За его спиной расположилась разрозненная конфедерация рабочих: мужчина в высоких сапогах и коричневой коже, женщина-схоласт в леггинсах и короткой тунике традиционного зеленого цвета, пара инженеров в белых объемных костюмах; их сопровождали полдюжины пельтастов в коричневом камуфляже, дополненном короткими плащами из некрашеной шерсти. Офицер-патриций с любопытством оглядел Ниму, Кассандру и меня. "Директор Оберлин не с вами?"

"Директор скоро прибудет на своем корабле", - сказал я, ведя свою небольшую группу по заднему трапу "Аскалона". Я не поклонился. "Он не останется на месте. А я останусь".

Офицер покачал головой. "Когда в канцелярии генерал-губернатора сказали, что на раскопки прибудет сам Адриан Марло, я едва осмелился в это поверить. У меня были старые рекрутинговые плакаты с вашим изображением, еще когда я был мальчишкой. Герой Аптукки!"

"Меня называли и похуже", - сказал я, поворачиваясь, чтобы искоса взглянуть на Кассандру, которая казалась - если уж на то пошло - еще более ошеломленной таким развитием событий, чем я сам. "А вы?"

"Ах!" Опомнившись, офицер отдал честь, ударив себя кулаком в грудь. "Комендант Вимал Гастон, Трибун. Я командую этим лагерем". Он поклонился.

Этот человек выглядел как классический офицер высшего сословия Соллана. Сильная челюсть, резкие черты лица. Он носил волосы по придворной моде, аккуратно подстриженные и зачесанные на одну сторону, с густыми бакенбардами, спускавшимися к уголкам лица, и устрашающими усами. Вздрогнув, я понял, кого он напоминает. Он мог бы быть факсимиле, идеальной копией покойного сэра Уильяма Кроссфлейна, человека, вырезанного из того же имперского архетипа.

Я ответил жестом, более поверхностным, чем он. "Честь имею, комендант, - сказал я и, отвернувшись, представил Кассандру. Оглянувшись на "Аскалон", я спросил: "Надеюсь, наша стоянка не доставит вам неудобств?"

"Ничуть!" махнул рукой Гастон. "Мы подключим ее к центральному водоснабжению и нашему реактору к концу дня. Наши инженеры позаботятся об этом". Он указал на двух мужчин в белом, которые по команде отдали честь. Я поприветствовал их легким кивком, но Гастон не закончил. Женщина-схоласт и мужчина в коже догнали его, и он положив руку на плечо смуглому мужчине, сказав: "Это доктор Валерьев, наш назначенный магус. А это Тор Картер".

Мужчина в кожаной одежде, чьи жидкие, грязные волосы свисали почти до плеч, протянул руку. "Тайбер Валерьев, сэр. Ксеноархеология. Университет Тальмы".

"Университет Тальмы?" спросил я, взяв его за руку. "Вы дюрантиец".

"Da", - ответил он. "Всю свою жизнь".

Я пожал руку схоластки после его руки и поднял бровь: "Советник".

Картер улыбнулась и кивнула головой.

Они втроем представляли собой любопытную компанию: скромный ученый, иностранец и старый занудный офицер. И все же место раскопок находилось в их ведении - или было таковым раньше. Оберлин ясно дал понять, что намерен убрать местных жителей, как только ситуация на местах будет взята под контроль. Часть легиона Клавана уже тогда высаживалась, их бронетранспортеры приземлялись на равнины за руинами города.

"Вы все давно в Фанамхаре?" - спросил я.

"Нет, господин!" Ответил Гастон. "Картер пробыла здесь дольше всех. Я сменил доброго сэра Оливера шесть лет назад. Валерьев был здесь… сколько времени прошло?"

"Девять лет, Гастон", - ответил дюрантийский ученый.

Картер подала голос: "Тридцать один год, но я провела в городе столько же времени, сколько и здесь. Или на Станции Маркова".

Станция Маркова была местом климатических исследований, расположенным более чем в трех тысячах миль к северо-западу, в верхней Земле Виктории. Мы пролетали над ней во время нашего полета из Уильямтауна. Местный навигатор, которого прислала к нам канцелярия генерал-губернатора Халла, потрудился указать на это: жалкую кучку сборных белых строений, расположенных в виде сетки вокруг атмосферного очистительного завода. В нашей вселенной очень мало миров, которые изначально могли бы стать местом обитания человека. Гораздо чаще встречались такие, как Сабрата, которые нам не подходили, как плохая обувь.

"Значит, вы были здесь почти все время раскопок?" спросил я ее. Мы были тринадцать лет в пути от Джадда. Я спал все эти годы, за вычетом месяца или около того в каждом конце. Таким образом, с момента обнаружения Цилиндра Асары прошел шестьдесят один стандартный год, а с начала работ на Фанамхаре - пятьдесят девять. Я понял свою математическую ошибку и поправил себя: "Почти половину, я имею в виду".

"Да, господин, - согласилась схоласт.

"Я хочу поговорить с вами", - заявил я. "С каждым из вас, как, несомненно, поступит лорд Оберлин или один из его агентов."

Вдалеке прогремел гром, и, обернувшись, я посмотрел на пустынные и ровные пески. Далеко на востоке на фоне темнеющего неба возвышался замок из черных туч, освещенный снизу бледными молниями.

"Нас ожидает гроза?" - спросила Кассандра.

"В это время года - скорее всего", - ответила Тор Картер, ее короткие темные волосы развевались на сильном ветру. "Фронты движутся вниз от экватора и проходят через Соляные врата между Землей Виктории и Землей Принца Сайруса".

Гастон прервал ее: "Дождей мало, но ветер ужасный. Вы не захотите, чтобы он застал вас врасплох. Большую часть дня мы держим в воздухе команду наблюдателей, и вы можете видеть, где привязаны воздушные зонды над лагерем". Затем он потратил минуту на то, чтобы подробно рассказать, какие частоты используются для передачи метеосводок.

Пока он говорил, я осматривал лагерь и руины за его пределами. Мы приземлили "Аскалон" на самой окраине, так далеко от плато, как только может быть в этом заброшенном месте. Как и на станции Маркова, все здания были из сборного белого тяжелого пластика, углепластика и алюмостекла, низкие и длинные и усеяно рифлеными трубами ветряных турбин. Я увидел линии метеозондов, о которых говорил Гастон; серебряные нити, привязанные к самым дальним зданиям лагеря.

Над всем этим возвышалось огромное плато Cetorum Mensa, еще более черное. На его более близком склоне и плечах я мог видеть руки разрушенного города, простирающиеся, словно желая заключить наш лагерь в свои объятия. И все же было понятно, как первоначальная съемка во время полета пропустила эти руины. Основная масса города лежала под самим плато - действительно, это было плато, или, скорее, плато было им. Миллионы лет ветров и непогоды разрушили это грандиозное сооружение. И это было еще не все: виднелись огромные выступы из зеленого камня,