Но коридоры с костями скоро закончились. Дальше потянулись бесконечные пробитые в известняке узкие тоннели, порой с такими низкими сводами, что приходилось пригибаться.

Серый клубок упорно катился вперед. Инквизитор вырастил его на ладони перед тем, как отправиться в путь, затем пустил, будто дрессированного мышонка, по карте. Клубок пробежался по маршруту, увеличиваясь в размерах, затем спрыгнул на пол.

А до того карту заговорщиков едва ли не под лупой изучили Пресветлый коннетабль вместе с Морисом Французским.

– Не в моих правилах судить о решениях Инквизиции, – произнес Градлон задумчиво. – Однако предводитель-вампир – не самая здравая мысль…

На карту были нанесены не одни только известные ходы катакомб вместе с тайными, доступными лишь Иным. Были также скрупулезно отмечены и подписаны на латыни потоки Силы, обретающие собственный оттенок, если посмотреть на бумагу через Сумрак.

Преобладала Темная энергия – что неудивительно. Кости продолжали хранить отголоски чувства, как химические элементы. Но лучше всего они сохраняли то, что связано со смертью. Ведь редко кто расстается с земным существованием в ясном покое, с сознанием исполненного долга или хотя бы надеждой на лучший мир по ту сторону. Да и визиты в подземелья оставляли тут никак не радость, а лишь угнетение.

Этим, а также многим другим объяснялось, почему главой экспедиции назначили вампира. Но, похоже, Морис Французский давно сам не спускался в катакомбы.

– Есть резон в твоих словах, мой старый друг… – неожиданно согласился он, выслушав реплику Пресветлого.

Обилие остатков энергии мертвых попросту сбивало с толку существо, которое само было живым покойником. Грубин, видимо, некоторое время держался, а потом угодил в ловушку вместе со всеми.

В кабинете не было почти никого, кроме них двоих: только Леонид и, как всегда, еще одна безымянная фигура в сером. Вершители судеб Парижа могли себе позволить разговаривать так, как обыкновенно этого не делали при посторонних. Но в слова «мой старый друг» Морис вложил очень много смыслов.

– …А если взглянуть через Сумрак, – продолжил Инквизитор, – то мы увидим прелюбопытные вещи со временем.

Это было ново для Александрова: тот привык, что на картах отображается лишь нечто пространственное. Но понять, что имел в виду Великий Инквизитор Франции, недоучившийся студент не смог. К тому же Морис неожиданно перешел на латынь. Пресветлый кивал.

Леонид, разбирая лишь отдельные слова, вдруг осознал, что говорит Инквизитор на латыни без французского акцента. В отличие от людей среди старых Иных были те, кто еще застал язык древних римлян в его разговорном виде.

Что же именно подразумевал тогда Морис, Леонид понял лишь в катакомбах, когда все завершилось.

А закончилось оно в высшей степени неожиданно и скоротечно.

Леонид, по совести сказать, довольно быстро потерял направление. Он просто шагал за Инквизитором, ведомым серебристым клубком, из коридора в коридор, от одной подземной улицы до другой. Иногда попадались мрачные низкие залы – местные площади.

В какой-то момент его начал пробирать холод. Впрочем, это могло быть от того, что они уже достаточно углубились под землю.

Инквизитор впереди вдруг остановился. Поднял руку. То был условный знак: входить в Сумрак.

Там коридор мало изменился. Разве что стены сделались более грубыми, и все вокруг стало чем-то напоминать пещеру, а не рукотворное сооружение. Но что было поразительнее – коридор разветвлялся. В стене обнаружился проход, отсутствующий в мире людей.

Проход был узким – еле протиснуться. А еще он чем-то напомнил Леониду разверстую пасть. Серебристый шарик, засветившись каким-то уже мертвенным блеском, тем не менее юркнул туда. Инквизитор-поводырь последовал за ним, и всем остальным ничего не оставалось, кроме как присоединиться.

Тоннель, несмотря на зловещий вход, оказался самым обыкновенным. То есть таким, как и предыдущий в Сумраке. Он также привел на «площадь», откуда расходились еще несколько ответвлений, а одно, казалось, давно завалило. Клубок резво побежал в ближайший коридор, группа устремилась за ним – а завал неожиданно преобразился. Камни разлетелись в стороны – и один попал в грудь Жану, отбросив того к стене.

Из-под камней выпрыгнул… леший. Вот именно так подумал о нем Леонид в первое мгновение. Чудище, безусловно, было тем самым монстром мха, похожим на громадную обезьяну из рассказа Эдгара По, читанного в гимназические времена.

Даже теперь, когда Леонид прекрасно знал, кто перед ними, было жутко. Он уже успел повидать, сколь устрашающими бывают Темные в своем потустороннем обличье. Но все же Темные оставались Иными. В известном смысле даже людьми.

Эта же тварь не имела с людьми ничего общего, кроме того, что ее строение включало две руки, две ноги, туловище и голову.

Даже рык не был похож на чей бы то ни было из земных созданий. Скорее, это было очень громкое шипение. Тварь не нуждалась в дыхании. Возможно, преобразованный синий мох, ставший ее тканями и сформировавший подобие органов, выделял какие-то газы – и те распространяли особый звук.

Первыми опомнились Инквизиторы и сразу же перешли к атаке. В монстра полетело несколько заклятий, похожих в Сумраке на призрачные сети.

Они опутали его с ног до головы и заискрились, как электрические провода. Чудовище взвыло – если этот звук можно было так назвать. Леонид, который должен был сыграть партию в этом оркестре, замешкался, глядя, как бьется в эфемерных сетях загадочное нечто.

А нечто между тем выбралось. Оно как будто проросло сквозь каждую ячейку, в конце концов оставив тенета позади. Тогда в тварь полетели одновременно небольшие шары из огня – творения Светлых, и ледяные кинжалы – дело рук Темных.

Часть большой головы монстра задымилась. На пол упала отсеченная левая лапа – точно такая, какой ее изобразил прозектор Инквизиции. Лапа потемнела и распалась горсткой праха, в мгновение ока от нее не осталось и следа.

Однако тварь оказалась весьма живучей. Миг, прыжок – и крепкий Инквизитор вдруг подлетел, ударившись о низкий потолок и вернувшись на пол уже без чувств. Темный, оказавшийся рядом, был отброшен через все головы, вертясь в воздухе точно акробат.

В чудовище ударил еще один огненный шар, воспламенив правый бок. Пламя, впрочем, немедленно погасло: синий мох тлеет, но не горит. Запустил снаряд Жан, который очутился ближе всех к монстру. Его магический выпад, казалось, лишь раззадорил жуткое создание. Чудовище в один прыжок настигло дозорного, и тот оказался в его лапах. Да-да, отрубленная конечность мгновенно выросла снова!

– Леон!

Крик Бернара вывел Александрова из оцепенения – бывалый сантинель почти сразу после знакомства переделал имя Леонида на французский лад.

Жан тем временем пытался жечь монстра мха, раскалив собственные ладони. Искра попала и на его куртку, та уже начала дымиться.