Нам нравится думать, что это мы победили Гитлера, на самом деле это русские остановили лавину войны. – Или: – А ты знаешь, что нацисты выпускали фальшивые британские купюры с целью дестабилизировать их экономику?

Патриции было интересно наблюдать за тем, как сын отстаивает собственную точку зрения в разговоре со взрослым, хотя очень хотелось, чтобы они говорили о чем-нибудь, кроме Третьего рейха. Но мать учила ее, что нужно ценить то, что у тебя есть, а не плакать по тому, чего нет, поэтому Патриция позволяла Блю и Джеймсу заполнять пространство, которое оставляли пустым Картер и Кори.

Этими вечерами, над лотком с мороженым, среди распахнутых настежь окон, сквозь которые дул приятный, теплый, чуть солоноватый ночной бриз, слушая споры о Второй мировой, Патриция в последний раз чувствовала себя по-настоящему счастливой. Даже после того, что позже превратит ее жизнь в сплошную боль, воспоминания об этих летних посиделках окутывало мягкое сияние, которое часто помогало ей унестись в чудесный мир сна.

Спустя почти три недели после ночного происшествия она с удивлением обнаружила, что с нетерпением ждет вечеринки по поводу дня рождения Грейс. Наконец-то Патриция почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы выйти из дому после захода солнца, и не важно, что пройти надо было всего один квартал, а Картер обещал освободиться пораньше, она приняла это чувство уверенности за знак, что жизнь возвращается в нормальное русло.

Едва за четой Кэмпбеллов закрылась дверь, миссис Грин скинула туфли и засунула в свою сумочку содранные с мокрых ног носки – было слишком жарко, чтобы ходить обутой. Блю и Кори ночевали у друзей, и в доме не было никого, кого могли бы смутить ее босые ноги.

Ступнями она ощущала теплый ворс ковра. Все окна и двери в доме были открыты, но слабый липкий ветерок, что просачивался с заднего двора, вонял болотом.

– Не хотите чем-нибудь перекусить перед сном, Мисс Мэри?

Мисс Мэри что-то радостно напевала себе под нос. Миссис Кэмпбелл рассказала, что ее свекровь всю неделю просматривала свои старые альбомы с фотографиями, и если бы она так сильно не похудела за последнее время, то сиделка сказала бы, что пожилая леди стала похожа на себя прежнюю.

– Я нашла ее, – улыбаясь, сказала Мисс Мэри. Она подняла свои выпуклые водянистые глаза на миссис Грин. – Хотите взглянуть?

На ее колене лежал перевернутый лицевой стороной вниз старый фотоснимок. Она поглаживала его дрожащими пальцами.

– Кто там? – спросила миссис Грин, протягивая руку.

– Пусть сначала посмотрит Патриция, – заупрямилась вдруг Мисс Мэри, прижимая карточку ладонью.

– Хотите, я вас причешу? – не стала настаивать миссис Грин.

Мисс Мэри несколько растерялась от смены темы разговора, но, немного подумав, кивнула.

Взяв деревянный гребень и встав за стулом Мисс Мэри, которая смотрела телевизор, продолжая поглаживать старый картон, миссис Грин под шум многочисленных вентиляторов стала распутывать жесткие седые волосы.

Вечеринка Грейс была совершенной во всем – именно такими Патриция представляла себе вечеринки, когда была маленькой девочкой. За фортепьяно в гостиной, сбросив пиджак, сел Артур Риверс и принялся наигрывать попурри из фанатских студенческих песен разных колледжей, что было встречено свистом, хлопками и криками одобрения. Гости подпевали хриплыми голосами в зависимости от их альма-матер. И Артур не перестанет играть, пока ему будут подносить бурбон.

Постепенно толпа приглашенных перетекла из гостиной в столовую, где закружилась вокруг большого стола с разнообразными закусками: миниатюрными бисквитами с ветчиной, сырной соломкой, крошечными сэндвичами с острой начинкой и подносом с красиво сервированными сырыми овощами, которым суждено встретить следующее утро в мусорных баках. Позже центр праздника переместился через кухню на террасу с ее прекрасным панорамным видом на гавань. В конце террасы расположилась покрытая белой скатертью барная стойка, за которой трудились два чернокожих джентльмена, неустанно поставляя напитки на любой вкус, и именно здесь плотность гостей была максимальной.

Каждый врач, юрист или капитан Олд-Вилладж посчитал своим долгом облачиться в хлопковый полосатый костюм, повязать галстук-бабочку и явиться сюда, чтобы со стаканом хорошего алкоголя в руке вести беседы о том, что не так с Кеном Хатфильдом[35] в этом сезоне, и смогут ли восстановить предприятия на берегу Сим-крик, пострадавшие от урагана несколько лет назад, и когда наконец будет завершено строительство переправы на Айл-оф-Палм, и откуда только приходят эти чертовы болотные крысы. Жены этих достойных джентльменов, представляя собой настоящие джунгли из противоречивых принтов – звериных, цветочных, абстрактных и геометрических, – поверх бокалов с белым вином делились планами на лето, обсуждали своих детей, варианты перепланировки кухни и ухо Патриции. Это было первое светское мероприятие, посещенное ею после случившегося, и она постоянно ловила на себе пристальные взгляды.

– Пока не встанешь прямо напротив, чтобы видеть оба уха одновременно, ничего не понять, – заверила ее Китти.

– Неужели так заметно? – взволновалась Патриция, подняла руку и пригладила волосы поверх шрама.

– Да нет! Ты просто выглядишь чуть-чуть несимметрично, – попыталась успокоить ее подруга. Она поймала за локоть Лоретту Джонс, которая как раз проходила мимо них, и спросила: – Лоретта, посмотри на Патрицию, ты что-нибудь замечаешь?

– Бабушка того северянина откусила ей ухо, – не задумываясь выпалила Лоретта, а потом оживилась: – А что? Случилось еще что-нибудь?

Патриции захотелось улизнуть, но Китти удержала ее за запястье.

– Вообще-то это его внучатая тетя, – уточнила она. – И откусила она лишь самый кончик.

Лоретта склонила голову набок и спросила:

– Тебе нужен хороший пластический хирург? Могу посоветовать. А то выглядишь как-то… кривобоко. О, вот и Сейди Фанч. Прошу меня извинить.

– Лоретта та еще язва, – сказала Китти, когда та скрылась среди гостей.

На пороге между нижним холлом и комнатой Мисс Мэри стоял большой напольный вентилятор. Предполагалось, что он будет вытягивать горячий воздух из холла и загонять его в комнату более прохладным, но он едва-едва перемешивал два потока абсолютно одинаковой температуры. Было невыносимо жарко. Несчастный Пёстрик, тяжело дыша, лежал под больничной кроватью.

Миссис Грин подумала, что хорошо было бы искупать Мисс Мэри в прохладной воде. Вода принесла бы облегчение им обеим. Она начала вставать с кресла, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Она повернула голову в сторону холла и увидела огромную мокрую черную крысу, неподвижно сидящую около вентилятора и пристально смотрящую прямо на нее. От ее рябой, местами голой спины так и веяло какой-то заразой. Внутренности миссис Грин словно наполнились льдом. За свою жизнь она повидала много крыс, но никогда не встречала такой огромной и уж точно не видела, чтобы крыса сидела так спокойно и бесстрастно. Создавалось впечатление, что это место принадлежит ей.

– Кыш! – крикнула миссис Грин, топнув ногой и махнув рукой в сторону двери.

Пёстрик так медленно поднял голову, словно она была сделана из чугуна, и вопросительно посмотрел на женщину, выясняя, не относится ли это «кыш!» к нему.

– Давай,