деревьев. Худой чернокожий мужчина в шортах и без рубашки сидел на ступенях своего трейлера и пил воду из огромной баклажки. Стайка детей в подгузниках прекратила бегать под струями разбрызгивателя, и маленькие лица прижались к сетке забора – понаблюдать за проезжающим автомобилем.

– Ищи номер шестнадцать, – попросила Патриция, сосредоточившись на выбоинах дороги.

Они нырнули под низкорослый дуб, ветви которого прошуршали по крыше, и выехали на большую песчаную поляну, над которой вовсю палило солнце. Дальше дорога делала петлю вокруг неокрашенной церквушки из шлакоблоков, построенной в неприметном стиле shoebox[37]. Табличка, расположенная на фасаде здания, гласила: «Гора Сион, А. М. Е.»[38]. Маленькие аккуратные домики, белые и голубые, окружали церковь. На дальнем краю поляны, где начинались деревья и была хоть какая-то тень, несколько мальчишек бегали по баскетбольной площадке.

– Шестнадцать. – Китти указала на белоснежный домик с черными жестяными ставнями. Выцветшее на солнце картонное изображение лица Санта-Клауса было вставлено в венок из искусственного остролиста на входной двери. Патриция припарковалась у подъездной дорожки. – Лучше подожду тебя в машине.

– Я забираю ключи, так что ты не сможешь включить кондиционер.

Китти собралась с духом и вылезла на улицу вместе с подругой. Немилосердное солнце, словно острым гвоздем, пронзило затылок Патриции и ослепило ее, срикошетив от бока «вольво».

На соседней песчаной подъездной дорожке три девочки играли в двойную скакалку. Вращающие скакалки девочки что-то декламировали, и Патриция на минуту задержалась, прислушиваясь к их считалке:

Папа Бу, Папа БуЖдет тебя в глухом лесуИ утащит за собой,Станешь ты его едой!Папа Бу, Папа БуЖдет тебя в твоем шкафу.Будет кровь он жадно пить,Без нее ему не жить.

«Интересно, кто мог такое выдумать?» – подумала она и, обойдя капот автомобиля, направилась к дому миссис Грин. Китти последовала за ней. Неожиданно что-то заставило Патрицию обернуться, и она увидела группу подростков, быстро приближающуюся к ним со стороны баскетбольной площадки. Едва подруги успели двинуться дальше, как им преградили путь. Мальчишки были и впереди, и позади них, опирались на капот «вольво», окружали их как бы невзначай.

– Что вы здесь делаете? – спросил один.

Его белую футболку покрывали хаотично расположенные синие полосы, а волосы были подстрижены широким клином с выбритыми с одной стороны длинными прямыми линиями.

– Чего молчите? – продолжил он после паузы. – Еще раз спрашиваю: какого хрена вы тут забыли? Потому как не думаю, что вы тут живете, не думаю, чтобы кто-нибудь приглашал вас сюда. Так какого, мать вашу?

Он явно рисовался перед своими друзьями, а те не хотели ему уступать, делали суровые лица, окружали Китти и Патрицию плотным кольцом, вынуждая их все ближе и ближе подходить друг к другу.

– Пожалуйста, – пролепетала Китти. – Мы уезжаем прямо сейчас.

Мальчишки осклабились, и Патриция почувствовала вспышку гнева: почему Китти такая трусиха?

– Слишком поздно, – отрезал клиноголовый.

– Мы навещаем подругу, – сказала Патриция, крепче сжимая в руках сумочку.

– Не может быть у тебя здесь никаких подруг, сучка! – взорвался мальчишка, приблизившись к ней практически вплотную.

Патриция увидела свое бледное испуганное лицо, дважды отразившееся в его солнечных очках. Она выглядела слабой. Китти была права. Им не следовало сюда приезжать. Она совершила ужасную ошибку. Она втянула голову в плечи и приготовилась к тому, что ее сейчас толкнут, или ударят ножом, или что-то еще в таком роде.

– Эдвин Майлз! – разрезал раскаленный воздух женский голос.

Все повернулись на него, лишь клиноголовый продолжал держать свое лицо так близко к Патриции, что она могла пересчитать редкие волоски в его усах.

– Эдвин Майлз, – повторил голос. На этот раз и клиноголовый отвлекся от Патриции. – Что это за игру ты тут затеял?

Патриция повернулась и увидела миссис Грин. Та стояла на ступенях крыльца, рядом с белыми столбиками из штампованной жести, одетая в красную футболку и синие джинсы, прижимая к груди плотно забинтованные руки.

– Кто эти сучки? – требовательно спросил у миссис Грин вожак мальчишек, судя по всему – Эдвин Майлз.

– Не смей так выражаться, – ответила она. – В воскресенье я все расскажу твоей матери.

– Ей наплевать, – огрызнулся Эдвин.

– Посмотрим, как ей будет наплевать, когда я поговорю с ней, – пригрозила миссис Грин, спускаясь с крыльца и направляясь к ним.

Мальчишки растворялись с ее пути, не пытаясь противостоять ее гневу. Последним остался Эдвин Майлз.

– Да ладно, ладно, – проговорил он, отступая. – Я ведь не знал, что они с вами, миссис Гэ. Вы же нас знаете, мы приглядываем, кто приходит, кто уходит.

– Я вот устрою тебе приход-уход, – отрезала миссис Грин. Она подошла к ним и неожиданно улыбнулась Патриции и Китти: – В доме прохладнее.

Не оглядываясь, она направилась обратно, а Патриция и Китти поспешили за ней. Позади они услышали затихающий голос Эдвина Майлза, который уходил со своими друзьями:

– Оставляю их на вас, миссис Г. Всё в порядке. Не знал, что это ваши знакомые, – вот и всё.

Три девочки продолжили игру:

Папа Бу, Папа Бу.Раз и два, ну и ну!Сквозь окно мое прошел,Вкусной кровь мою нашел.

Войдя в дом, миссис Грин плотно закрыла дверь, и Патриции понадобилось некоторое время, пока глаза привыкли к прохладной темноте.

– Я вам так благодарна, миссис Грин, – сказала Китти. – Мы уже думали, что пришла наша смерть. Только как теперь добраться до машины? Может, кому-нибудь позвонить?

– Кому, например? – спросила миссис Грин.

– Например, в полицию, – предложила Китти.

– В полицию? – переспросила миссис Грин. – И что они сделают? Джесси! – неожиданно крикнула она. Худенький мальчик с серьезным лицом появился на пороге прихожей. – Приготовь чай для наших гостей.

– О! – воскликнула Патриция, вспомнив. – Я ведь вам кое-что привезла.

Китти поняла и протянула ореховый пирог.

– Джесси, положи это в холодильник, – распорядилась миссис Грин, передавая пирог мальчику.

Он взял его и скрылся в коридоре, а миссис Грин проводила гостей к дивану. С такого близкого расстояния Патриция увидела многочисленные швы на костяшках ее пальцев, выглядывавших из-под бинтов.

Слегка прихрамывая, миссис Грин подошла к глубокому креслу с откидной спинкой, которое все еще хранило отпечаток ее тела. Глаза Патриции наконец привыкли к полумраку, и она с изумлением обнаружила, что в комнате царило Рождество. Под потолком бегали красные, желтые и зеленые огоньки. В одном из углов комнаты возвышалась большая искусственная елка. Каждая лампа представляла собой увеличенную фигурку Щелкунчика или керамическое рождественское дерево, на каждом абажуре красовался улыбающийся Санта или снеговик. Рядом с Патрицией висела в рамке картина, вышитая крестиком: Санта-Клаус держит на руках новорожденного Иисуса.

Патриция присела на краешек дивана поближе к хозяйке. В полутемной комнате белые бинты на руках сиделки словно светились и приковывали взгляд.

– Простите этих мальчишек, – сказала миссис Грин, поудобнее устраиваясь в кресле. – Здесь у всех нервы на пределе.

– Из-за суперхищников? – спросила Китти, осторожно размещаясь на другом конце дивана.

– Нет, мэм. Из-за детей.

– Они употребляют наркотики? – предположила Китти.

– Насколько мне известно, ни один из них не употребляет наркотики. Если не считать наркотиками немного