И снова он не расслышал ее ответа.

Потратив на чистку зубов положенные две минуты, он вставил щетку в керамическую подставку и тут заметил какое-то движение в запотевшем зеркале.

Он резко обернулся и замер. Сердце сразу заколотилось, кровь бросилась в голову.

Эмма стояла в клубах пара, с ужасом глядя на его грудь. Слезы ручьями текли у нее по лицу.

То, что она увидела, не могло бы присниться и в страшном сне. Собрав в складки розовую кожу, следы от ожогов шли по диагонали вниз от левого плеча и исчезали в джинсах. Всю поверхность груди покрывали бесчисленные рваные шрамы, среди которых ровными полосками лежали чистые послеоперационные швы.

— Боже мой, Раф. — Ее хриплый шепот безжизненно повис в сыром, горячем воздухе. — Счастье, что ты потерял только память. Как ты вообще остался жив?

Раф выпрямился. Лицо у него было напряженным.

— Уходи отсюда.

Она вскинула голову.

— Что?

— Увидела, что хотела, теперь уходи.

Ну нет, так легко он от нее не отделается.

— И это все? Это ты так старательно прятал от меня все время?

— Я говорил тебе — зрелище не из приятных.

— Разумеется. А кто спорит?

Он отвернулся и с силой вцепился в край раковины. Костяшки пальцев побелели. Спина у него была еще хуже, чем грудь.

— Уйди, ради Бога!

Злость вдруг окутала Эмму, как клубы пара. Так чего он боялся? Что она упадет в обморок от такого зрелища? Шесть с половиной лет не вспоминал о ней, не позволил быть рядом, чтобы облегчить его страдания. И столько времени зря потеряно…

Она знала, что не права, и от этого злилась еще больше.

— Черта с два я уйду.

— Эмма, ты не… — Раф обернулся.

— Все это время ты заставлял меня чувствовать себя виноватой. Я ему, видите ли, не верю! Но ты оказался еще хуже, чем я представляла. Мне, по крайней мере, нужно было думать о Габи, а тебя интересовали только собственные переживания!

— Это нечестно, — прохрипел он.

Она всплеснула руками.

— Нет, он еще говорит о честности! А честно было представлять меня слабонервной дурой? Что я умру от страха, увидев несколько пустяковых шрамов?

— Несколько? Пустяковых?

Она постучала по его здоровому плечу.

— Только не надо думать, что ты тут единственный такой страдалец. Ты заставил меня первой сломаться, и тебе было плевать на мои переживания.

Раф схватил ее за руки, не давая прикоснуться к плечу.

— Посмотри на меня внимательно, Эмма. Только честно — я тебе не противен?

Она не отвела взгляда.

— Нисколько.

Но ему этого было мало.

— Почему?

Эмма сделала глубокий вдох. Значит, и здесь ей придется быть первой.

Ей вдруг захотелось этого. Даже если он не ответит на ее чувство. Пусть знает и сам все решит.

— Потому что я люблю тебя.

Раф стоял неподвижно.

— Ты любишь меня?

Не дав ему опомниться, она обняла его.

— Конечно, идиот ты этакий. — Эмма провела ладонью по сморщенной коже плеча. — Я люблю каждый твой шрам…

— Эмма, не…

— … каждый обгоревший сантиметр… — Она наклонилась к лоснящейся ямке на шее.

— Пожалуйста…

Эмма поцеловала неровный шрам, пересекший ему грудь.

— … каждую морщинку, каждый мускул.

Раф притянул ее и погрузил лицо в ее волосы.

— Этого не может быть. Так не бывает.

Эмма слегка отстранилась и взглянула на него.

— Только попробуй еще раз сказать такую глупость. Кому лучше знать, тебе или мне, люблю я тебя или нет?

Раф вдруг почувствовал себя сильным, здоровым и легким. Как тот ангел на ее картинке.

— Как можно любить такого, как я?

— Иногда я сама этому удивляюсь.

Раф нахмурился.

— Я никогда не был ангелом.

— Для меня — всегда. Просто тогда, шесть лет назад, твои крылья были целыми. Ты был красивым, дерзким и сильным. — Она провела ладонью по его рукам. — Сейчас они у тебя сломаны, но от этого ты не стал хуже.

Она взяла его лицо в свои ладони.

— Я люблю твою душу, Раф, которую нельзя сжечь ни в каком огне. Эти шрамы сделали тебя таким, какой ты есть, и поэтому я люблю их тоже.

Он искал у нее на лице хоть какие-то следы сомнений, но видел только любовь.

Слезы навернулись ему на глаза. Он еще теснее прижал ее к себе.

— Ты моя жена, и я тебя никуда не отпущу, — прошептал он.

Она прижалась губами к его щеке.

— И правильно сделаешь. Потому что я не прощу тебе этого никогда.

Он немного отстранился, чтобы с улыбкой взглянуть в ее красивое лицо.

— Эмма. Жизнь моя. Моя радость. Моя любовь.

Она слегка улыбнулась.

— Как? Ты не собираешься сказать, что твоему сердцу необходима ЭКГ?

Он хмыкнул.

— Неужели я так ужасно каламбурил?

— В том числе. Ты…

Она остановилась: вода начала уже переливаться через край ванны.

Чертыхнувшись, Раф дернул за пробку, а Эмма завернула кран. Раф наклонился, чтобы вытереть пол, и, обернувшись, увидел, что Эмма с улыбкой смотрит на него. Тело горело от желания. Но он собирался принять ванну.

— Может, убьем двух зайцев сразу? — Она призывно улыбнулась. — Мне всегда было интересно узнать, поместятся ли в этой старой ванне двое.

Он подошел и провел сверху вниз пальцем по ее гладкой щеке.

— Еще как поместятся.

Она обняла его за талию.

— Так ты пробовал? С кем?

— Я говорю о своем сердце. Ты нужна ему. — Он поцеловал ее в губы. — Ты нужна мне.

— Я пытаюсь вдолбить тебе это целую неделю, — ворчливо проговорила Эмма.

Раф вдруг опять чертыхнулся.

— Я дурак и остолоп. Ты напрасно меня хвалила. Я не подумал о…

— Глупый. — Она сердито тряхнула его. — Ты должен быть всегда наготове.

Раф еле сдерживал разочарование. Он рассеянно скользнул руками по ее спине и виновато чмокнул в висок. Потому что, если он коснется губ, ему станет наплевать на всякую безопасность.

— Ты не представляешь, как мне жаль. Просто мне и в голову не приходило, что когда-нибудь снова придется заботиться о безопасности. Хотя я, конечно, надеялся на чудо… вроде этого.