- А женщина-вампир… Э, ты должен знать, что с ней случилось потом. Она живет в этом городе.

- Женевьева Дьедонне. Мы с ней еще не посчитались. Но ее время наступит позже. В конце концов, ни один из нас не стареет.

Ефимович рассмеялся,

- Я снял комнату наверху. Пойдем.

Они поднимались на второй этаж в кромешной темноте. От Ефимовича исходило слабое свечение, оттеняя красным его кожу.

- Где твой приятель? - спросил Ч'инг.

- Респиги? Не вздумай называть его так, когда он поблизости. Этот человек считает себя моим последователем. Он сейчас бродит в тумане и выполняет мою работу.

- Передавай ему мои наилучшие пожелания.

- Непременно.

Войдя в комнату, предводитель бунтовщиков зажег лампу. Обстановка в его жилище состояла из кровати, стола и множества книг, которых было не меньше, чем в дворцовой библиотеке. В том числе там хранились и крамольные памфлеты самого Ефимовича, которые были увязаны в толстые пачки. «Дети земли, поднимайтесь!», «Сбросим оковы», «Вы и вышестоящие лица», «Гряди, революция!».

Ч'инг взял одну из книг. Она была новенькой, в аккуратном переплете, однако на корешке отсутствовало название.

- Это самое популярное мое произведение, - сказал Ефимович. - Оно называется «Твари в зеленом бархате». В нем анализируются преступления правящего класса. Истории о мужчинах, женщинах и детях, раздавленных железным каблуком привилегий, возмутят чернь по всей Империи.

Верховный жрец был явно доволен собой. Ч'инг пробежал глазами несколько строчек. Книга напоминала справочник, в котором излагалась история первых семей страны, и приводился список преступлений, совершенных ими за века. Страница, которую открыл катаец была посвящена роду Крейшмеров из Ферлангена. Ч'инг никогда о них не слышал, но, судя по всему, эти вельможи были мелкими деспотами, которые вешали, клеймили, пытали, насиловали, грабили и порабощали местных крестьян, дабы удовлетворить свои прихоти.

- Ловкая ложь, я полагаю?

- О нет, и в этом вся хитрость. Все это правда. Эти люди полагают, что, будучи последователями запрещенного культа, мы служим злу. Но представь, что они увидят наши труды и достижения…

Барон Отто Крейшмер, ныне покойный, повесил двадцать семь своих крестьян за время от восхода до заката, чтобы выиграть спор у своей сестры на празднике в Миттерфрухл.

Ч'инг отложил книгу.

- В Катае такие же порядки. Король Обезьян сидит в своем Вечном Саду и хвастается подвигами, совершенными в юности, а между тем его министры бессовестно обворовывают казну и обращаются с народом как с рабами. Да и Кислев, как ты знаешь, страдает под игом абсолютной монархии.

Глаза верховного жреца вспыхнули.

- Да, но только в Империи людям внушают, что они свободны, тогда как они опутаны цепями. Наши короли и цари не скрывают, что их власть основывается на тирании. Карл-Франц умелый правитель, и потому он особенно опасен. Это встряхнет его немного…

Смутьян похлопал ладонью по стопке бумаг. Чернила не успели просохнуть.

- Завтра это воззвание будет на улицах. Империя похожа на сухое полено…

Ефимович ухватил большим и указательным пальцами нижние веки.

- …полено, которое готово воспламениться в любой момент.

Он оттянул кожу, и его лицо сползло целиком. В руках служителя Циен-Цина болталась безжизненная маска.

Зная, чего ожидать, Ч'инг отвел взгляд.

- Ну вот, - сказал верховный жрец. - Теперь моя кожа снова может дышать.

Катаец обернулся и узрел истинный облик своего собрата по Хаосу.

Черты его лица напоминали человеческие, но кожные покровы были прозрачными, как сосуд из дутого стекла, внутри которого полыхало вечное пламя. Глядя на Ефимовича, Ч'инг различал контуры черепа, но вместо мышц и плоти пространство между костями и кожей заполнял неугасимый огонь. Он не давал тепла, но и не утихал.

- Знаешь, некоторые люди в этом городе считают, что я разжигаю смуту.

Она проснулась и тут же забыла свой сон…

…но ее сердце по-прежнему стремительно билось, и страх не отпускал. Розана дрожала, покрывшись холодным потом. Эхо ее крика все еще гуляло под каменными сводами маленькой комнаты.

Девушка села, и ее одеяло, наконец, соскользнуло на пол. Она металась во сне, поэтому практически все постельные принадлежности упали с кровати.

За узким окном ее кельи должны были светить две луны, однако снаружи висела только серая хмарь. На письменном столе горел ночник, озаряя небольшое пространство между стопками книг. Розана всегда зажигала огонь по ночам. Это была последняя слабость, оставшаяся с детских лет.

Обхватив себя руками, девушка лежала так, пока дрожь не утихла.

Иногда по ночам провидица погружалась в сладкие грезы, но в большинстве случаев ей снились кошмары. Это была неотъемлемая часть дара, к которому она так и не смогла привыкнуть.

И всякий раз, когда страшные видения вторгались в ее сны, Розана жалела, что не родилась толстой, глупой и нормальной, как ее сестры. Она вышла бы замуж за охотника или лесоруба, родила бы пятерых детей, и по ночам ее не беспокоило бы ничего, кроме громкого храпа супруга.

Девушка выпуталась из последней простыни и, шлепая босыми ногами по неимоверно холодному каменному полу, направилась к возвышению, на котором стоял тазик с водой.

Хотя Розана не была жрицей или послушницей, однако строгие правила Храма касались и ее. В келье отсутствовало зеркало, дабы ею не овладели тщеславные помыслы. Впрочем, сейчас это скорее радовало, чем огорчало провидицу. Она боялась, что, увидев свое отражение, вспомнит слишком много нежелательных подробностей…

Опустив руки в холодную воду, девушка прогнала остатки сна. Ее сердцебиение замедлилось и пришло в норму. Плеснув водой в лицо, Розана смыла пот и кошмары.

Сон возвращался к ней по частям…

Она прижала кулаки к глазам, стараясь избавиться от наваждения.

…Она бежала сквозь туман, спасаясь от кого-то или от чего-то, преследовавшего ее по пятам. Она слышала хриплое дыхание и скрежет когтей о мостовую. Вокруг нее витал запах тухлой рыбы. Теперь она мчалась по деревянным доскам, надеясь, что успеет добежать до конца причала. В тумане возникла лестница. Если она добежит до нее, то, может быть, сумеет спастись…

Розана опустилась на колени, позволяя вещему сну вернуться.

…Она быстро спускалась. Ее длинная юбка зацепилась за случайный гвоздь и порвалась. Подняв голову, она заметила силуэт преследователя на краю пристани. Его глаза сверкали. Зеленый бархат. Острые зубы. Когти. Несомненно, это - Тварь. Царапины на ее лице все еще саднили. Она боялась, но не только за себя…