Все-таки не зря ехал на пробы, как не зря три раза поступал в Гитис и с треском проваливался, но актером все же стал, как не зря во время съемок у Тарковского уходил из театров, где служил. Понимал: здесь, на этой площадке, он работает с гением. А гений обрел «своего актера».

О, как он ревновал, когда Солоницын был занят у других режиссеров. Сказал даже: «Будь моя воля, я бы не давал тебя ни одному режиссеру, только сам бы снимал».

Таскал с собой Солоницына из картины в картину, как Данелия — Леонова. Видно, были эти актеры для режиссеров своеобразным залогом удачи. А Солоницын? Как он относился к «монополии» Тарковского?

Снимался и у других. У Герасимова (главная мужская роль в «Любить человека»), у Зархи (роль Достоевского в «Двадцати шести днях из жизни Достоевского»), даже имел успех — за Достоевского получил Сербряного Медведя в Берлине… но.

Но радости не испытывал. Наоборот — горечь, неудовлетворенность. Режиссеры, кроме Тарковского, говорили, что и как играть, даже показывали. Он это ненавидел. Тарковский ничего не говорил. Они вместе искали.

В картине об актере рассказывается, как это было на съемках «Сталкера». Все актеры, отснимав свое, ушли, остался Солоницын, он играл дубль за дублем, Тарковский настаивал: ищи, это не то. Казалось, это был сеанс «садо» (со стороны АТ) «мазохизма» (со стороны АС), в итоге родилась та самая интонация, которая была нужна Мастеру. Чего она стоила обоим, в особенности актеру!

Солоницын себя не жалел, жил жизнью персонажей, вместе с Рублевым во время съемок постился и хранил обет молчания — объяснялся знаками.

Потому, когда после долгого воздержания от речи, Рублев-Солоницын произносит в фильме «Андрей Рублев» первые слова, они и звучат — как первые, сипловато, с трудом выдыхаемые…

Есть у меня «самый-самый» Солоницын, полюбившийся с давних дней, с первого — незабываемого — просмотра «Зеркала». Это Солоницын из «пролога», играющий Прохожего.

Эта сцена, придуманная специально для актера, ибо не было для него роли в сценарии, стала эмоциональным и содержательным камертоном фильма. Задала ему чистый и таинственный звук. Нет, не играют здесь ни Анатолий Солоницын, ни Маргарита Терехова — живут и заражают жизнью зрителей в зале, зачастую полумертвых, замороженных и замордованных буднями и бытом.

А вот опять они — Анатолий и Маргарита. Он — Гамлет, она — нет, не Офелия, — Гертруда. Мать. В Лейкоме дают «Гамлета» в режиссуре Тарковского. Сцена чисто любовная, редкой силы и страсти, хотя слова произносятся обличительные, «ненавистные»… Неужели этот ГАМЛЕТ был сочтен неудачей? Получил отрицательные отзывы?

Ловлю себя на том, что пишу на листочке цифры:

(1934–1982) = 48 лет Анатолий Солоницын.

(1932–1986)= 54 года Андрей Тарковский.

Как мало они прожили, и как много они успели!

Солоницыну 30 августа 2014-го исполнилось бы восемьдесят.

Написала этот очерк — и услышала в новостях, что умер Донатас Банионис.

Еще один большой артист, тесно связанный с Андреем Тарковским… Мир его праху!

Осеннее половодье чувств: фильм Андрея Смирнова «Осень»

14.08.14

Этого не должно было случиться. Разве мог снять этот фильм Андрей Смирнов, сын писателя Сергея Смирнова, всю жизнь занимавшегося героями «Брестской крепости»? Андрей Смирнов, снявший в 1971 году «Белорусский вокзал», ставший «культовым» советским фильмом о войне?

Андрей Смирнов

Как так получилось, что через три года после «Белорусского вокзала», в возрасте 33-х лет (особый возраст!), Андрей Смирнов снимает фильм, где нет ни войны, ни идеологии, — фильм о любви?

Сейчас трудно себе представить, как в самый разгар застоя ему дали его снять. Не иначе — приняли во внимание заслуги отца, а также идеологически «правильный» «Белорусский вокзал»…

Леонид Кулагин (Илья) и Наталья Рудная (Саня)

И вот он фильм — «беззаконная комета» советского киноэкрана, где двое любящих (Наталья Рудная и Леонид Кулагин) удирают от своих «половин», садятся в поезд, снимают комнатушку в глухой северной деревеньке и проводят там короткий отпуск.

Армен Джигарханян в фильме «Осень»

Перед нами дневник этой недели — семь дней, заполненных любовью. Ее словами и молчанием, выяснением отношений, отчаянием и слезами, северной природой с рыбалкой на дивном озере, любопытством и советами деревенской молодухи-хозяйки (одна из первых ролей Натальи Гундаревой) и счастьем, счастьем, счастьем…

И надо сказать, что даже постельные сцены получаются у героев не «сексом» (которого, как мы помним, не было в Советском Союзе!), а любовью. В чем им бесспорно помогают — и музыка Альфреда Шнитке (а еще я расслышала в звуковом ряде пение Надежды Обуховой), и камера Александра Княжинского.

Актеры… Хорошо, что эти лица не примелькались.

Мы видим тридцатилетних советских интеллигентов, умных, современных, страдающих… Не помню еще какой-нибудь заметной роли Натальи Рудной (режиссер снимал свою тогдашнюю жену), в этой роли — нервная белокурая красавица — она на месте. На месте и Леонид Кулагин. Чем-то напоминает Андрея Тарковского, собран, немногословен, мужествен. Оба играют просто и без нажима, оттого картина получилась очень естественная, легкая как дыхание.

Есть в ней для меня и настоящая актерская удача. Эту роль я помню с тех самых 1970-х, с первого просмотра «Осени». Она эпизодическая. Молодой Армен Джигарханян играет мужа подруги героини, у этой пары много детей, и папа в семье — бесконечно заботлив и добр — и к своим отпрыскам, и к жене, и к оставшейся у них ночевать «запутавшейся» героине.

И так закономерен его вопрос в ответ на реплику жены, что, мол, не стало нормальных мужиков: «А я?» О да, такой, как он, — мечта каждой женщины.

Дети… Оба героя бездетны в своих браках.

Бойкая молодуха-хозяйка подсчитывает, когда у «городской» может родиться ребенок. А в разговоре героиня как-то мимоходом и очень обыденно рассказывает о давнем аборте. Это место нельзя пропустить.

Нужно видеть, как изменилось лицо героя, нужно правильно услышать его фразу: «А мужу сказала?… что я приходил?» Как может мужчина допустить уничтожение своего, да и не своего, просто ребенка? Как может женщина спокойно идти на детоубийство? А ведь в Советской стране нас приучили и к тому, и к другому…

В недавнем фильме Валерия Тодоровского «Оттепель» (где Андрей Смирнов снялся в роли отца героя) этот мотив тоже присутствует. Тодоровский, как кажется, подхватил и еще одну вроде бы побочную тему «Осени». Тему близкого, никуда не ушедшего прошлого, сталинщины… В деревенской пивной, куда заходит