— Ладно уж, давай сюда нож, — сказала я, не желая, чтобы противный мальчишка потом попрекал меня трусостью.

Далее дядюшка сказал, чтобы я мазнула кровью по скорлупе крест-накрест, и с величайшей предосторожностью завернул яйцо в салфетку, предварительно что-то над ним пошептав. Харль был послан в библиотеку — проверить, нет ли там его светлости. С утра господин Огасто, по словам дядюшки, был так слаб, что не поднялся с постели, однако не приходилось сомневаться — если у него все же получится встать на ноги, он тут же отправится в свое привычное убежище.

Запыхавшийся Харль принес добрые вести — библиотека была пуста, и дядя Абсалом, прихватив заговоренное яйцо, отправился туда. Вернувшись, он некоторое время молча переводил дух, словно это не ему совсем недавно доводилось шнырять в кладовых постоялых дворов, хозяева которых не раскошелились на добрые замки и крепкие запоры.

— Что вы сделали с яйцом? — спросила я.

— Припрятал его под креслом господина Огасто, — разъяснил дядя. — К вечеру нужно исхитриться и забрать его оттуда. За день часть бесовщины обязательно перейдет в яйцо, и мы увидим явные признаки черного колдовства, когда разобьем его.

— Бесовщина! — в восторге прошептал Харль, слушавший дядюшку Абсалома как завороженный.

— Ох, дядя, зря вы впутали сюда этого болтливого сопляка! — воскликнула я с искренним огорчением.

— Пускай, — отмахнулся дядя. — Его язык — что помело. Он за день сочиняет столько ерунды, что в его слова уже никто не верит.

Тут наш разговор прервали — ее светлость прислала служанку справиться, отчего господин Рав все еще не навестил повторно своего пациента, ведь тот, несмотря на тяжелейший приступ хвори, все-таки поднялся с кровати.

— Да оттого, что я все это время готовил сложнейшую по составу микстуру, которая просто необходима господину Огасто! — раздраженно воскликнул дядя, схватил первый попавшийся пузырек и торопливо покинул комнату, незаметно погрозив нам с Харлем пальцем, бог знает от чего предостерегая.

Более ничего необычного не случалось до самого полудня, когда дядюшка Абсалом, выглядевший так, словно его все это время пережевывал старый беззубый дракон, вернулся от госпожи Вейдены.

— Ладно еще этот, — простонал он, грузно опускаясь на табурет. — Сидит, молчит. О чем ему не скажи — все едино, можно ничего не выдумывать. Но ее светлость, да простят меня боги за эту дерзость, своими нескончаемыми причитаниями вгонит в гроб не только супруга, но и всех фрейлин. Однако я сумел ей внушить, что господина Огасто нужно вернуть обратно в постель, так что, дети мои, библиотека вновь пуста. Харль, беги туда со всех ног и добудь яйцо из-под кресла.

С усиливающимся волнением мы ожидали возвращения мальчишки, и он не заставил себя долго ждать. Дядя предусмотрительно запер дверь, достал чистую тарелку и, вознеся короткую молитву, разбил яйцо. Страшное зловоние заставило нас всех зажать носы — внутри оказалась черная жижа с крупным сгустком.

— Как нехорошо, — покачал головой не на шутку встревоженный дядюшка и, прикрыв лицо первой попавшейся тряпкой, склонился над тарелкой. Черная вонючая слизь постепенно растекалась по дну тарелки, и спустя пару минут удалось различить, что сгусток имеет вполне определенную форму.

— Да это палец с когтем! — вскричал Харль, скривившись от омерзения.

И впрямь — то был черный суставчатый палец с большим загнутым когтем, вызывавший в памяти своим видом воронью лапу. Не успела я спросить у посеревшего от страха дядюшки, что все это означает, как палец спазматически дрогнул и согнулся, словно подзывая нас подойти поближе. Тут уж моему самообладанию пришел конец — я с визгом отпрянула в сторону, Харль и вовсе плюхнулся на пол, а дядюшка Абсалом с проклятиями забился в угол, осеняя себя защитными знаками.

Сомневаться не приходилось: господин Огасто пребывал под воздействием чернейшей магии — иначе с чего бы содержимому заговоренного яйца выглядеть столь мерзко?.. За свою жизнь я видела немало протухших яиц, даже швырялась ими в кое-кого из своих недругов в Олораке, однако черных пальцев, да еще и шевелящихся, в них никогда не находилось. Вытянув шею, я заглянула в тарелку с расстояния, казавшегося мне относительно безопасным. Адский палец извивался точно пиявка и подпрыгивал на тарелке. Дядюшка оказался храбрее меня — он бочком подобрался к столу, трясущейся рукой схватил нож и перерубил черную гадину пополам. Мы с Харлем издали сдавленные возгласы — поступок дяди Абсалома одновременно и восхитил нас, и испугал. Однако разрубленный палец перестал дергаться, его очертания начали расплываться, и вскоре черная жижа в тарелке стала однородной. Мы, не сговариваясь, дружно вздохнули с облегчением.

— И что мы будем делать с этой дрянью? — все еще заикаясь от испуга, спросила я у дядюшки. — Не выплеснешь же эдакую мерзость из окна!

— Разумеется, нет! — Дядюшка был бледен, однако растерянность на его лице сменилась деловитостью. — Дай-ка мне вон ту бутылку. Слыхал я, что порченное злыми чарами яйцо — отличное средство от сборщиков податей и прочих мздоимцев.

Мне подумалось, что из дядюшки вышел бы отличный чернокнижник, однако он бы наверняка ответил, как и ранее, что это всего лишь известное народное средство, не имеющее отношения к дурному колдовству.

— Господина Огасто и впрямь околдовали! — произнес Харль, уже безо всякого отвращения наблюдая за тем, как дядя переливает содержимое тарелки в бутылочку.

— Прискорбно, но именно так! — дядюшка поскреб лысину и нахмурился. — Ничего хорошего это нам не предвещает. Знать бы, что за чары на нем лежат да как быстро они загонят его в могилу… Зато теперь я спокоен хотя бы в одном: его светлости можно подсовывать любые микстуры, все равно ему ничем уж не помочь. Да и навредить ему, пожалуй, невозможно…

— Ох, дядюшка, — не удержавшись, перебила я его, — не говорите так!

— Чем ты недовольна? — дядя упер руки в бока. — Известное дело — пакости колдунов обычному человеку нипочем не исправить! Или у тебя есть на примете чародей, сведущий в черной магии? Нет? Вот и славно, еще эдакой напасти нам не хватало. Раз уж господина Огасто угораздило попасться под руку какому-то злому магу — это невезение, которое не стоит с ним разделять. Вскорости бедняга отмучается, да и царствие ему небесное — главное, чтобы нас в том не обвинили. И вот над этим-то нам нужно хорошенько поразмыслить…

Тяжкие думы одолевали дядюшку Абсалома до самой поздней ночи — он вздыхал, чесал макушку и пересчитывал монеты, которые успел скопить. Я тоже размышляла о том, какое великое несчастье пало на наши головы, однако узнай дядя, что я намереваюсь предпринять, — наверняка бы растерял остатки сна и запер меня на семь замков и семь засовов.

Дождавшись, пока в соседней комнате раздастся храп, я тихонько покинула наши покои и направилась в библиотеку его светлости, прихватив светильник и кувшин с чистой водой. Изо всех сил я просила всеблагие небеса, чтобы господин Огасто нынешнюю безлунную ночь провел в своей постели, набираясь сил после приступа болезни. Немудреное желание это было исполнено — не встретив никого на своем пути, я беспрепятственно проскользнула в темную комнату и остановилась около ниши, где скрывался вход в тайный коридор. Орнамент здесь в точности походил на тот, что я видела внизу, в заброшенном зале, и после нескольких моих неудачных попыток открыть дверь скрытый механизм все же пришел в действие.